«Очень опасная история»: член СПЧ назвал число нелегальных мечетей в Московском регионе

Глава Национального антитеррористического комитета, член СПЧ Кирилл Кабанов в беседе с «МК» объяснил, кто и зачем организует подобные молельни.

Силовики нагрянули в гараж №47, как положено, без предупреждения и обнаружили, что в тесном помещении толпится больше полусотни человек, многие из них оказались нелегалами. Забетонированные полы гаража были утеплены коврами, на деревянном ящике, который заменял собравшимся стол, лежали религиозная литература и банка для сбора денег.

«Задержание вышло с огоньком. Кто-то пытался проскользнуть в окно, кто-то прятался под диваном, а один особо находчивый мигрант решил отбиваться шваброй

В итоге всех упаковали — автозаков на всех даже не хватило, пришлось подгонять дополнительный», — рассказали очевидцы.

Кроме того, стражи порядка задержали пятерых организаторов мечети в гараже, они, по данным полиции, не только предоставляли место для молитвы, но и взимали за это деньги. На них были заведены административные дела.

Примечательно, что ровно год назад в тех же Мытищах снесли еще одну «мечеть». Молельный дом мусульманской общины «Дружба» располагался между Лобней и Мытищами. Он находился в юрисдикции муфтия Альбира Крганова, под крылом которого мусульмане якобы и начали после всех злоключений собираться в гараже. Рассказать об истинном положении дел Альбир нам поначалу согласился, а потом вдруг перестал брать трубку.

— Вообще, надо понимать идеологическую составляющую появления модельных домов, — говорит Кабанов. — Дело в том, что храмы для верующих — это место, где они совершают свои обряды и общаются с Богом. По большому счету они строятся в благодарность Господу. Если мы внимательно изучим исламскую радикальную идеологию (прошу не путать с религией), то увидим, что одним из проявлений джихада на территории неверных является строительство молельных домов.

— Для кого они создаются? Кто туда ходит?

— Они создаются для радикальных групп. Когда я приезжал в Челябинск, меня местные мусульмане просили, чтобы мы убрали мигрантов, потому что они несут радикализм, они начинают по-своему трактовать статус и положение той же самой мечети, которую строили местные коренные мусульмане. Проблема заключается в том, что эти маленькие молельные дома — источник радикализма, распространения экстремизма, идеологии международного терроризма и на самом деле реально опасная история, потому что она неконтролируемая.

— Сколько таких нелегальных заведений насчитывается, скажем, в Московской области?

— В Московском регионе, по оценкам правоохранительных органов, таких нелегальных мечетей несколько сотен. Это никоим образом не соотносится с процентным количеством наших коренных мусульман, исповедующих традиционный ислам.

— Всех, кого задерживают в таких мечетях, ставят на учет?

— Конечно. Кого-то выдворяют, кого-то ставят на учет. Управление «Э» (Главное управление по противодействию экстремизму МВД России. — «МК») этим занимается. Но опять же, представляете, какое их количество находится в Москве уже даже с гражданством России, я не говорю о нелегалах без гражданства? Это миллионы, их контролировать крайне сложно даже при помощи силовой поддержки. Мы не сможем закрыть несколько сотен этих молельных домов, потому что у нас просто не хватит сил и средств. Тем более что у силовиков и правоохранителей масса задач в рамках СВО. Нелегальные мигранты об этом знают и этим пользуются.

Мы помним историю, когда в Котельниках пытались закрыть и в конце концов закрыли благодаря Следственному комитету такой же незаконный молельный дом. Помните, чем закончилось? Маршем радикалов.

— Духовное управление мусульман (ДУМ) поддерживает нелегальные молельные дома?

— Они поддерживают радикалов, при этом пытаются заработать политическое влияние. Не зря они выступали с предложениями о введении многоженства, исповедуют вещи, которые противоречат нашей Конституции. А во-вторых, они привлекают к себе «прихожан», чтобы заработать на них деньги. Как только возникают проблемы, тут же юристы и прочие специалисты из Духовного управления мусульман приезжают, начинают защищать их права. Опять же, это бизнес.