Сейчас он служит в храме в честь мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в Обнинске, является членом регионального отделения Ассоциации ветеранов СВО. Пишет стихи и рассказы, в 2020 году стал лауреатом национальной литературной премии "Золотое перо Руси".
Путь к Богу
Я служу священником с 2018 года. До этого я работал на производстве электрослесарем и оператором на автоматических линиях. Моя гражданская специальность — слесарь механосборочных работ. В июне 2017-го меня рукоположили в диаконы, а еще через полгода — в священники. Священнику работать не положено, он приступает к служению. Таинство хиротонии, рукоположения в священный сан, очень похоже на венчание с той разницей, что священник становится невестой церкви и служит уже только Богу.
В юности я был воинствующий атеист
Вот так произошло мое первое прикосновение к Слову Божию. Эти семена, Слово Божие, попадают в тебя и непременно прорастают. Если человек читал Евангелие или слышал его когда-то, то он не может остаться равнодушным к нему. К тому же за меня начал молиться отчим, глубоко верующий человек, он начинал день с молитвы и заканчивал его молитвой, ежедневно читал по главе из Ветхого Завета и по главе из Нового Завета.
Где-то годам к 19 я начал замечать вокруг себя мистику. Я тогда служил в армии и уже понимал, что кто-то за мной присматривает. После службы по призыву я вернулся в Обнинск, где учился с 17 до 18 лет. Здесь и познакомился со своей будущей женой, студенткой городского медучилища.
Моя Нина — глубоко верующий человек, она пришла к Богу еще в детстве самостоятельно и осознанно. Ближе к окончанию учебы она стала молиться, чтобы Господь благословил ее либо на монашество, либо на создание семьи.
Я уверовал уже к тому моменту, собирался креститься, но не сложилось. Это было примерно за месяц до нашего с женой знакомства. В назначенное время я подъехал к церкви и увидел записку: "Простите, срочно вызвали, причащаю умирающего. В другой раз покрестим". Я понял, что встреча с будущей женой — это знак.
За ленточкой: священник и замполит
У меня в Донецке живет тетя. Дядя и младший двоюродный брат умерли еще до начала войны на Донбассе. В первые годы после 2014-го мы еще с тетей общались, а в 2017-м Украина оставила их практически без связи. Мы иногда пересекались в социальной сети, но позвонить и поговорить было невозможно. В 2023 году мне сообщили, что погиб мой двоюродный племянник; только позднее я узнал, что он воевал на стороне ВСУ. И я поехал искать тетю, а также по возможности побывать за ленточкой.
Я позвонил местному атаману: он со своими казаками ездит в зону боевых действий с гуманитарной миссией, отвозит бойцам все необходимое. Тот посоветовал обратиться к атаману из Саратова, который как раз собирался в зону СВО со своей сотней. Я подписал контракт на полгода, взял благословение митрополита и поехал. Командир Саратовской казачьей сотни походный атаман с позывным Яга мне сказал: "Ты же действующий священник? Я тебя не поставлю рядовым, будешь по штату у меня замполитом роты".
Наше подразделение распределили на Кинбурнскую косу, Николаевская область, на самый кончик. В тылу у нас было село Крынки, через которое нас постоянно пытались отсечь, штурмовали со всех сторон. Мне, священнику, оружие носить не положено, но без него я бы не попал на передок.
Впрочем, должность замполита для меня была вполне подходящая, недалекая от духовной: я окончил Калужскую духовную семинарию, с людьми умею общаться. Я взял с собой много духовной литературы, иконы и все необходимое для совершения богослужений: лампадку, Святые Дары. Причащал ребят на передке, мы молились. В мои обязанности входило чтение с бойцами утреннего и вечернего правил, кахетизаторская деятельность, по-православному "оглашение", то есть рассказы о началах веры. Я постоянно вел разъяснительную работу и как замполит, и как священник: на самом деле, это хорошо сочетается друг с другом.
Я был на связи с замполитом бригады, он мне прислал всю нужную информацию. В мои обязанности входили ежедневные доклады бойцам о том, что происходит по всем фронтам. При этом до нас доходило по радиоперехватам и то, что говорилось с украинской стороны. Если такое послушать месяц-два, можно тронуться рассудком. А у украинцев все это было на ежедневной основе. Но я думаю, что люди рано или поздно начинают понимать, что им врут, если говорят, что все хорошо, а все по факту плохо.
За время службы мне не приходилось крестить людей. Зато мы верстали казаков (включали в состав казачьей общины — прим. ТАСС): я сам четыре раза на косе верстал казаков разных подразделений. Не вся казачья сотня была казаки, но на передке многие принимали решение примкнуть к казачеству. Большинство из них были крещеные, почти вся рота. Было несколько человек некрещеных, которые сочувствовали православной вере и по моему совету читали Евангелие.
О героизме
Страх — это нормальное состояние для человека, если человек никогда не боится, значит, с ним что-то не так. Как замполиту, мне довелось работать с теми, кто подписал контракт, но, соприкоснувшись с реалиями боя, испугался и решил его расторгнуть. После беседы многие оставались в строю, и это, считаю, своего рода героизм. Если человек, рискуя жизнью, зная, что его могут убить каждый день, все-таки преодолевает свой страх и идет вперед — он герой.
Большинство бойцов в моей роте — это люди, которые перешагивали через свой страх, ходили под дронами, стреляли, устраивали охоту на дроны "Баба-яга". Однажды перед нами стояла задача вывезти разведчиков нашего подразделения. Они были в укрытии, когда противник начал поливать их минометным огнем. Никто не решался выйти им на помощь; поднялись наши казаки, сели на машину, поехали туда и вывезли бойцов — под дронами и артиллерией. Всех спасли, перевязали, сделали уколы. Это и есть настоящий героизм.
Приведу еще один пример. На Кинбурнской косе топливо для нас имело жизненное значение, а доставка была очень опасным делом: дорога полностью простреливалась. У нас был один водитель, возил бензин и солярку на "Урале". Он приезжал не прямо на передок, а на вторую линию в лесопосадках; мы к нему приезжали на уазиках, затаривались и потом ехали по подразделениям. Этот водитель четыре раза горел на "Уралах" и все равно продолжал возить нам топливо. Впоследствии он получил медаль "За отвагу".
О религии и о войне
На войне человек сильнее чувствует Бога, лучше понимает, что важно, а что не очень. От всего второстепенного и третьестепенного начинаешь отказываться легко, потому что между жизнью и смертью грань становится очень тонкая.
Сейчас во всем мире происходит секуляризация, то есть отступление от веры, от этики Христовой и сатанизация населения. Для этого людей сначала расчеловечивают — делают так, чтобы они поклонялись идолам: во главу угла ставятся тряпки, машины, гаджеты и прочее. Большинство людей сквернословит, а сквернословие — это проклятие.
Но самое страшное — малодушие. Человек мельчает душой, становится равнодушным — теплохладным по-православному. Малодушие — это отсутствие эмпатии, жадность, реактивность, несдержанность. Это много чего.
Все, что говорит современный замполит, основано на православной вере. Война сейчас идет между откровенным сатанизмом и церковью Христовой, православием, не за территории, а как у Достоевского: между Богом и дьяволом. А линия фронта проходит через сердце человека. Мы спасаем православие как таковое; защищаем не только свою страну от внешних врагов, но и спасаем славянские страны от окончательного падения православия. Такова Россия.
Когда меня спрашивают: "Батюшка, когда война закончится, как думаешь?" — я говорю: "Когда у нас в храме, кроме пожилых женщин, будет и молодежь — и прежде всего мужчины". Но без молитвы, без напряжения духовной жизни (регулярной исповеди и причащения Святых Даров), без волонтерства и добрых дел стать истинно православным невозможно.
Анфиса Кувшинова, Софья Савитская
Комментарии