Человек, который спасал мир

Роль личности в истории невозможно переоценить. Незаменимые есть. Вспомните рассказ Рэя Брэдбери о раздавленной во время путешествия в прошлое бабочке и катастрофических последствиях, которые повлекла за собой гибель насекомого. Не было бы конкретного человека, не наступи он в погоне за громадными динозаврами на крошечное создание — и все осталось бы по-прежнему. Часто один человек может изменить ход истории, причем как в хорошую, так и в плохую стороны.

История — это люди во времени и пространстве, которые предопределяют своими поступками события и принимают в них участие. И любая известная личность — живой человек, вокруг которой со временем складываются мифы, особенно когда нации требуется настоящий герой. Человек фактически «бронзовеет» после смерти — и в глазах потомках выглядит картонной фигурой

Особенность политического мифа состоит в том, что он всегда стремится стать реальностью и опирается на архетип. Вот так случилось и с Фритьофом Нансеном (1861–1930).

Он стал воплощением архетипического героя Севера — викингом, которому все по плечу: сильным, смелым полярным исследователем, гуманитарным деятелем, спасителем сотен тысяч беженцев. Он всегда брался за самые сложные задачи, от которых отказывались политики и ученые. Многие именно за это его не любили и считали, что он просто вовремя оказывался в нужном месте в нужный час. Зависть, как известно, движет миром, но Нансен всегда был ниспровергателем условностей — в том числе и в личной жизни.

Нансен — Человек с большой буквы, которому не было чуждо ничто человеческое. Человек, для которого не существовало правил ни в работе, ни в политике, ни в любви. Человек, которого по праву считали анархистом и одновременно монархистом. Человек, который всегда делал то, что считал нужным, и неизменно выигрывал. Человек, который руководствовался законами чести и спасал мир.

В речи в университете Сент-Эндрюс в Шотландии в 1926 году он так сформулировал свое жизненное кредо: «Поступайте, как я: сжигайте за собой корабли, разрушайте позади себя мосты. Только в таком случае для вас не останется иного выхода, как только идти вперед… Я, по счастью, значительную часть своей жизни прожил, полагаясь только на самого себя, и привык вырабатывать собственное мнение, не оглядываясь на других… Не позволяйте мелочам, которые теперь считаются жизненно важными, задержать ваш полет. Помните — чем длиннее и роскошнее хвост, тем короче крылья».

Необыкновенный темперамент, невероятная сила воли, уверенность в своих силах и жесточайшая упертость, желание жить полной жизнью и неумение считаться с интересами близких (не будем его делать идеальным) — вот что всегда было присуще национальному герою Норвегии и гражданину мира, который был бы очень удивлен и разочарован, узнав, что потомки воспринимают его как музейный экспонат. Он до последних дней жизни жил страстями и ожиданием лучшего.

Бунтарь и нарушитель всех мыслимых условностей, он всегда делал что хотел, отличался редким умом и еще более редким упрямством. Для него не существовало слова «нет». Когда ему говорили, что задуманное им невозможно, он отвечал — «на невозможное уходит чуть больше времени, чем на возможное».

Первый прижизненный биограф Нансена, профессор Брюггер, назвал его анархистом. Что абсолютно верно, потому что Фритьофа никогда не интересовали законы общества. Он прислушивался к мнению близких ему людей, но всегда поступал так, как считал нужным. Он, вопреки здравой логике и вердикту ученых, совершил переход через Гренландию на лыжах, а в его адрес сыпались насмешки и оскорбительные намеки, в газетах печатались памфлеты, в которых «продавались места на смертельный аукцион, самые же дорогие места — в ложе во льдах Гренландии». Даже свою революционную диссертацию Нансен смог успешно защитить только потому, что все были уверены, что он погибнет в Гренландии, и научное сообщество решило ему сделать перед смертью подарок.

Его не интересовала политика в смысле плетения интриг, хотя он весьма успешно провел переговоры во время разделения унии между Норвегией и Швецией, и был норвежским послом в Британии в течение нескольких лет. Он был абсолютно уверен в себе, и именно поэтому в буквальном смысле слова «плюнул» в сентябре 1921 года в лицо Лиге Наций, получив фактический отказ европейских держав откликнуться на голод в России. С трибуны Брюссельской конференции он заявил, что помогать русскому народу — не означает помогать коммунистам, нельзя обрекать на смерть миллионы людей из-за неприязни к советской власти: «Думаю, что мы не укрепим советское правительство, если покажем русскому народу, что есть еще человеческие сердца в Европе. Но, допустим даже, что этим мы укрепим советское правительство. Найдется ли здесь среди нашего собрания хоть один человек, который посмеет сказать, что он, скорее, готов допустить гибель 20 миллионов человек от голодной смерти, нежели оказать помощь советскому правительству?»

Как это часто бывает в европейской дипломатии, Лига Наций приняла половинчатое решение — предоставить помощь, но на условиях признания большевиками долгов царской России.

И Нансен решил, что раз политикам 20 миллионов жизней не важны, то он и сам соберет для голодающих деньги. Осенью того же года он приехал в Россию, но не один, а с журналистами — они сделали сенсационные трагические фотографии и сняли кинохронику, в которой запечатлены обтянутые кожей едва живые скелеты и горы трупов. При этом поездка была не первой — Нансен пытался помочь советскому государству с 1919 года, узнав об экономической блокаде России. В апреле 1920 года он занимается под эгидой Лиги Наций репатриацией военнопленных и эмигрантов из разных стран мира. Поскольку у многих из них не было при себе никаких документов, они не могли ни вернуться домой, ни устроиться на работу в других странах. Так на свет появился нансеновский паспорт, а сам Нансен впервые после революции 1917 года (впервые он проплыл в 1913 году по Северному морскому пути до Красноярска, отправился на поезде на Дальний Восток и вернулся в Петербург) приезжает в Москву для переговоров с правительством об обмене военнопленными и достигает соглашения, благодаря которому домой вернулись 250 тысяч русских.

Вторая поездка Нансена в Советскую Россию в 1921 году была очень тяжелой — еще и потому, что во время нее от тифа умерли многие члены команды (в частности, врач нансеновской миссии). Да и сам Нансен мог погибнуть.

Вернувшись в Европу, в 1922 году Фритьоф ездит с выступлениями по Европе и США, демонстрирует отснятые материалы и призывает помочь России уже не политиков, а простых граждан. В результате членами его «Нансеновской миссии» стали 32 благотворительные организации и сотни тысяч частных пожертвователей.

Норвежские биографы Нансена считают, что, помогая Советской России, он был наивен, а потому сотрудничал с коммунистами, не догадываясь, что его ждет (сразу скажем — ничего хорошего). Но опытный и рисковый полярник всегда и все просчитывал — и когда «пер» на лыжах через Гренландию, построив маршрут так, что не мог вернуться назад (или вперед, или погибнуть), и когда отказался от предложения стать королем Норвегии, и когда отдал большую часть своей Нобелевской премии на организацию в 1925 году в украинском селе Михайловка и саратовском селе Росташи сельскохозяйственных станций, где собирался демонстрировать современные аграрные технологии. На «нобелевские» деньги были закуплены 24 трактора «Рено» и «Мункель», четыре машины и племенной скот, а возглавил саратовскую станцию шведский инженер Гест Седергрен, говоривший по-русски. В Росташах открылись благотворительная столовая, школа, курсы трактористов. Однако просуществовала станция всего три года — ее объявили нерентабельной.

Казалось бы, утопический проект, осуществленный наивным идеалистом. Однако это не так. Нансену, как это ни покажется странно, было совершенно все равно, с людьми каких взглядов он работает, когда речь шла о человеческих жизнях — будь то армянские и греческие беженцы или голодающие в России. И он ничего не боялся. Он прекрасно знал об особенностях работы ЧК и тем не менее написал письмо Троцкому с просьбой об освобождении патриарха Тихона, а затем бился до конца, чтобы вызволить из застенков писателя Михаила Осоргина, который работал в «Помощи голодающим».

Нансен жил по принципу — «делай, что можешь, и будь, что будет». И он всегда понимал, как и чем рискует. Он не мог не видеть, что советская власть сознательно не дает ему работать. Когда он пытался переселять армян на земли в советской Армении, ему разрешили это сделать только наполовину, и в 1929 году Нансен сам признал, что план его в достаточной степени потерпел крах, потому что советская власть перестала в нем нуждаться. Она и с самого начала с трудом его терпела.

Он видел, что многие люди просто исчезают из его организации, а за служащими «Помгола» ведется слежка (после его смерти многие были объявлены иностранными шпионами и арестованы). Нансен понимал, что опускается железный занавес, и перспектив для гуманитарной работы в советской России нет, а потому стал резко критиковать коммунистов.

История работы Нансена в России во многом трагическая, но не бесполезная — он спас миллионы жизней людей, показав, как можно изменить мир, начав с себя. И нам самое время об этом задуматься.