Певица Болдышева рассказала о конфликте с создателем «Миража» Литягиным и отказе от пластики
Солистка группы «Мираж» Екатерина Болдышева 21 апреля отметила свое 56-летие. Накануне мы пообщались с артисткой и выяснили, как обычно проходят ее дни рождения, как складываются ее отношения внутри коллектива и что она думает о сравнениях с бывшими участницами.
«Первый раз потеряла голос в Германии»
— Екатерина, начну с вопроса о планах на день рождения. Как отметили?
— Мы с коллективом находимся на гастролях, так что отметим уже в Москве — в свободный день соберемся с родными.
— Расскажите, а какие самые яркие подарки на день рождения помните?
— О, таких было немало! (Улыбается.) Например, как-то раз на гастролях в Грузии мне подарили козленка. Это случилось на банкете после концерта в Самтредии. Я немного растерялась, не понимала, что делать с козленком, тем более что до конца тура было еще далеко. Разумеется, первой моей реакцией было как-то мягко отказаться, но организаторы наших концертов сказали, что так в Грузии делать нельзя — надо обязательно принять подарок, а значит, взять козленка на руки. Они сказали: «Ты, самое главное, прими, а потом мы что-нибудь решим»
— Помните, какие у вас были эмоции, когда начинали свой путь в «Мираже»?
— Признаюсь, сначала было даже немного страшно. Я бы не справилась с этим, если бы не поддержка группы. Меня окружили такой заботой, что я быстро забыла о своих опасениях. Конечно, я не задумывалась ни о какой славе. У меня на это даже не было времени. Первые пару месяцев я сильно нервничала и была настолько занята работой над программой, что забывала обо всем, в том числе о том, что время от времени надо что-то есть. Музыканты группы сразу обратили на это внимание и взяли это на контроль: если я пропускала обед, мне приносили его в номер и постоянно напоминали, что надо поесть.
— Была звездная болезнь?
— Звездной болезнью в «Мираже» за годы моей работы, к счастью, ни я, ни кто-либо другой никогда не страдал. Вы знаете, это всегда выглядит со стороны нелепо и смешно, и это точно не про нас.
— Новую солистку всегда сравнивают с предыдущими, сталкивались с этим?
— Еще как! Я помню, на одном из первых моих концертов кто-то из зрителей прислал записку: «Катя, зачем ты поешь Танины песни?» И такие вопросы, конечно, были первое время. Была какая-то ревность к Овсиенко, но женской конкуренции не было. Татьяну (Овсиенко — солистка с конца 1988-го по 1990 год. — Прим. авт.) любили зрители, я сама восхищалась ее работой. Я прекрасно понимаю реакцию поклонников, когда в их любимой группе происходит такая перемена. Но, выходя на сцену, я быстро поняла такую вещь — принимают тебя зрители или нет, зависит только от тебя. Если они тебя не знают и приходят на концерт с недоверием, только от твоей работы зависит, с каким настроением и отношением к тебе зрители выйдут после концерта. Сможешь ты разбудить их эмоции и зажечь своим исполнением или нет. И это все только на твоей совести. Я и сейчас нисколько не сомневаюсь: нельзя прятаться за именем группы — надо всегда выкладываться на все сто процентов.
— Когда вы пришли в группу, вы сразу же сказали, что будете выступать без фонограммы. При таком количестве концертов не боялись за голос?
— Я никогда не боялась за свой голос — он живет своей жизнью и меня, в общем-то, не подводит, за что я ему благодарна. Многие вокалисты берегут голос, соблюдая определенный режим, следят за тем, чтобы разговаривать в определенной позиции. Это все, наверное, правильно, но я ничего особенного ради голоса не делаю, разве что немного разогреваю связки перед выходом на сцену. Правда, была пара случаев, когда я потеряла голос. В первый раз это случилось по окончании большого новогоднего тура в Германии в конце 90-х. Мы очень устали за эту поездку: мало спали, много времени проводили в дороге. Да и погода зимой в Германии не самая благоприятная для связок — там в это время года очень сыро и зябко. В общем, мы намерзлись и наездились за эту поездку; и вот наконец отработали заключительный концерт, спустились за кулисы, а там уже нас встретили коллеги с бокалами шампанского и словами поздравлений с окончанием тура. Помню, я беру бокал и пытаюсь что-то сказать в ответ, а вместо голоса раздается какое-то шипение. Голос просто пропал. Я не могла сказать ни слова. Мы перепугались и, когда вернулись в Москву, первым делом бросились к фониатру, а он сказал, что единственное лекарство — это молчание. Пришлось отменить все ближайшие концерты и молчать почти целый месяц. Поверьте, это непростое испытание!
— Были и другие случаи?
— Да, например, во второй раз 10 лет тому назад я простыла после прогулки на яхте по Москве-реке. Я проснулась на следующее утро и поняла, что со связками что-то не так. Самое ужасное, что у нас в этот вечер был концерт на Дне города в Липецке, а я еле говорила. Мы понадеялись, что до концерта еще много времени и голос восстановится. Пока мы ехали на концерт, я пила какие-то таблетки и периодически полоскала горло. Голос к вечеру действительно стал лучше, я могла петь вверху, но совсем не могла взять низкие ноты. И вот мы выходим на сцену, и Алексей Горбашов первым делом говорит: «Мы немного простыли, и у Екатерины сегодня больное горло. Вы хотите, чтобы мы выступили под фонограмму, или мы будем петь как получится, а вы будете нам помогать, если голос будет подводить?» И зрители закричали: «Не надо фонограмму!». Так мы и пели весь концерт: строчку — я, строчку — зрители.
— Признайтесь, а сейчас вы выступаете без фонограммы?
— Я занимаюсь музыкой в первую очередь потому, что получаю от этого удовольствие. Если я не буду петь живьем, моя работа потеряет весь смысл.
«В Сирии нас разбудила воздушная тревога»
— В копилке каждого артиста имеются истории о безумных гастролях. Есть такие?
— На самом деле много чего было за эти годы… Однажды я пела на 25-градусном морозе, это было в Самаре в середине 90-х. Или как-то раз мы выступали в Карловых Варах в замке XVI века, пели на берегу озера Байкал. Мы не один раз давали концерты в местах лишения свободы. Это все сложно забыть. Но, наверное, самое незабываемое выступление было в Сирии на военной базе Хмеймим. Необычным было все: полет на военном самолете, сирена воздушной тревоги, которая нас разбудила вместо будильника ранним утром, и само выступление в 55-градусную жару. Разумеется, никаких кондиционеров в месте проведения концерта не было. Было много желающих пообщаться после мероприятия, нам говорили, что этот концерт как глоток свежего воздуха… Фотографироваться было запрещено, и мы расписывались на местных денежных купюрах, а у ребят стояли слезы на глазах… Это действительно незабываемо.
— Как менялся ваш райдер?
— Возможно, кому-то в это сложно поверить, но я никогда не читала наш райдер. (Смеется.) У меня даже мыслей не было туда заглянуть. Я знаю, что менеджмент группы заботится о том, чтобы сделать нашу работу по возможности максимально комфортной. Могу сказать, что у нас нет никаких сложно исполнимых требований, все только по делу: хорошая гостиница, комфортабельный транспорт, зеркало в гримерной, свежий кофе, большая вешалка для костюмов и т.п.
— До сих пор у продюсера и создателя «Миража» Андрея Литягина продолжаются разборки с экс-солистками коллектива?
— Был период, когда нас даже рассорили с Андреем. Просто нашлись «добрые» люди, которым это было надо. К счастью, мы в этом давно разобрались, и в этой истории поставлена точка. Если говорить о том, какие у меня отношения с другими участницами группы, у меня нет никакого негатива ни к кому из них.
«Наши отношения с Алексеем — естественный процесс»
— В одном из интервью вы сказали, что никогда не были пай-девочкой. Так какая же Екатерина Болдышева?
— Мои конфликты с окружающим миром были в молодости. В основном это были конфликты с мамой и школой, и в основном из-за того, что меня заставляли заниматься тем, что мне не нравилось, и наоборот — мне запрещали делать то, что мне хотелось делать. Мне не нравились какие-то предметы в школе и музыкальном училище — я их прогуливала, за что меня постоянно ругали и обещали отчислить. При этом мне нравилось проводить время с ребятами, которые увлекались музыкой, — я его с ними и проводила, за что получала нагоняй дома. Но это все далеко в прошлом. Сейчас мне нравится дело, которым я занимаюсь, у меня нет повода прогуливать работу и за выбор компании давно ни перед кем не надо отчитываться, поэтому для конфликтов нет поводов. Так что можно сказать, что сейчас я как раз пай-девочка.
— Для певицы внешность играет не последнюю роль. Вы себе нравились?
— Ой, лучше не спрашивайте об этом! Я самоед и отношусь к себе очень самокритично.
— Многие ваши коллеги с 20 лет прибегают к инъекционной косметологии и пластической хирургии. А вы?
— Да, многие знакомые как-то модернизировали свою внешность, кто-то более удачно, кто-то менее. Но я пока не хочу в себе что-то менять. Пусть все идет естественным путем.
— Что позволяет обходиться без уколов красоты и пластической хирургии?
— Вот не поверите — просто хорошее настроение. Наша внешность — это отражение мыслей и эмоций, всего того, что у нас внутри. Если носить в себе зависть, злость и обиды, то это все так или иначе будет у вас на лице.
— А марафон «похудей к лету»?
— Я не любитель пляжного отдыха и загара, вообще плохо переношу жару и солнце, поэтому приближение лета никак не стимулирует меня к тому, чтобы изнурять себя диетами и тренажерами. Главный стимул — это работа на сцене, а она не носит сезонный характер. Что касается питания, то это скорее не ограничения, а сознательный выбор. Если я знаю, что какой-то продукт мне вредит, проще от него отказаться, чем жалеть потом о съеденном. Но это не запрет. Если очень хочется, то можно!
— Вы с гитаристом «Миража» Алексеем Горбашовым много лет вместе, в чем ваш секрет?
— Вы знаете, я никогда не задавалась вопросом, почему мы все это время вместе. Просто повода не было. Наши отношения с Алексеем — это какой-то естественный процесс, который не требует того, чтобы что-то раскладывать по полочкам или подвергать математическому анализу. Я думаю, самое главное в отношениях — это любовь и взаимоуважение. Если между людьми есть любовь, можно преодолеть все сложности и преграды.
— Случалось ли Алексею вас ревновать?
— Ревновал ли меня Алексей? — Наверное, это лучше спросить у него. По крайней мере если и ревновал, то никогда не подавал вида. А вообще, мне кажется, мы оба не ревнивцы, да и поводов особых друг другу не даем.
— Мы с вами все интервью проговорили о работе, а что еще кроме профессии вам интересно?
— Много всего: книги, кино, рукоделие. Очень люблю делать что-то своими руками. Это помогает расслабиться и отдохнуть от работы. Жаль, что почти нет на это времени.
— Впереди майские праздники. Как планируете их провести? У вас вроде бы есть загородный дом…
— К сожалению, на эти майские праздники точно не будет времени выбраться за город. У нас будет очень мало времени между гастролями.
— На день рождения принято загадывать желание. Вот вы о чем мечтаете?
— Раз уж вы задавали вопрос о других участницах группы, то я, признаюсь, хотела бы когда-нибудь еще раз со всеми вместе выйти на одну сцену...
Заголовок в газете: «Была ревность к Овсиенко, но женской конкуренции не было»
Комментарии