Суеверия, страхи и реклама
Строительство первой Царскосельской железной дороги в 1837 году сопровождалось значительным общественным сопротивлением: элиты опасались социальных и политических последствий. Например, граф Карл Толь считал, что это "может поколебать вековые устои России", поскольку они "есть самое демократическое учреждение, какое только можно было придумать для преобразования государства".
В это время тогдашний министр финансов граф Егор Канкрин свой скепсис связывал с тем, что железные дороги могут привести (как это ни странно сейчас слышать) к "равенству сословий", так как "и сановник и простак, барин и мужик поедут, сидя рядом в вагоне".
Народ, как и следовало ожидать, тоже встретил первые паровозы с большим недоверием. Сохранились суеверия разного рода, даже такие странные, как "куры перестанут нести яйца", которые объяснить крайне трудно. Драматург Александр Островский тоже указывал на страх людей перед новшеством: странница Феклуша — героиня пьесы "Гроза" — боялась поездов и называла их "огненными змиями".
Владельцы же дилижансов и извозчики, опасаясь за свой бизнес, активно распространяли слухи о том, что скорость движения поездов развивает болезни мозга, дым от них убивает пролетающих птиц, а взорвавшийся по какой-то причине паровоз способен разорвать пассажиров на куски.
Стоит отметить, что ответом на подобную критику стал водевиль драматурга Павла Федорова "Поездка в Царское Село", вышедший в 1837 году, — считается, что он написал его по заказу акционеров железной дороги. Автор совместил любовную интригу с рекламой "прелестей чугунной магистрали", представив поездку на поезде как "полезное увеселение" и замечательный "аттракцион".
Скепсис и визионерство Пушкина
В периодической печати мнения разделились. Вполне справедливо газеты отмечали, что широкое распространение поездов в России представить себе было довольно трудно: "Русские вьюги не потерпят иноземной хитрости, занесут, матушки, снегом колеи, в шутку, пожалуй, заморозят пары". А вот великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин отмечался визионерскими идеями, размышляя даже о необходимости создания специальных снегоочистителей для работы железных дорог в наших условиях.
Пушкин вообще активно поддерживал дискуссии по поводу строительства железных дорог
При этом он все-таки отказался от публикации этого ответа на страницах "Современника", хотя и писатель Владимир Одоевский считал это необходимым. Пушкин хоть и горячо поддерживал необходимость их строительства в России, но осторожничал и считал, что государство не должно "бросать три миллиона на попытку".
Некрасов приукрасил
Но из известных авторов не только Пушкин чутко отреагировал на появление железных дорог в России. Критик Виссарион Белинский писал в статье "Петербургская литература" о первых поездах так: "Великое дело — железная дорога: широкий путь для цивилизации, просвещения и образованности".
Откликались с воодушевлением не только западники, но и такие славянофилы, как, например, поэт Степан Шевырев. В 1842 году он даже написал оду железным дорогам:
"Лягте, горы! Встаньте, бездны!
Покоряйся нам, земля!
И катися, путь железный,
От Невы и до Кремля".
Однако со временем тональность отношения к поездам стала меняться. Николай Некрасов в своей поэме "Железная дорога" 1864 года, следуя своему стилю, обратился к обратной стороне прогресса. Произведение было основано на реальной истории строительства Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги: в поэме рабочие буквально спали в шалашах, трудились по 16–18 часов, вспыхивали эпидемии:
"Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то все косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?"
Он долго не мог опубликовать поэму из-за цензуры, но через год на себя взял эту ответственность "Современник". Это произведение считалось политически опасным и стало одной из причин закрытия журнала в 1866 году, а современные историки считают, что Некрасов и вовсе приукрасил ужасы Николаевской стройки…
А при чем здесь Иоганн Штраус?
Нельзя не упомянуть о том, что железные дороги были не только экзотическим способом передвижения и поводом для горячих дискуссий, но и проводником культурной жизни. Конечная станция Царскосельской железной дороги — Павловский вокзал в Санкт-Петербурге — стала первым концертным учреждением в России, где выступали симфонические оркестры.
Слово "вокзал" за рубежом было нарицательным, но означало совершенно не то, что мы обычно представляем себе, слыша его: в английском языке оно обозначало всякий увеселительный публичный сад или парк (Vauxhall — буквально "зал Вокса" — человека, создавшего первый большой концертный и танцевальный зал в Британии в XVII веке). Именно тот факт, что станция была музыкальной, и принес ей (и всех будущим станциям) название "вокзал".
Превратил его в культовое место не только статус первого вокзала, но и то, что 10 сезонов подряд в нем дирижировал сам Иоганн Штраус — с 1856-го по 1865-й. Но получал он по тем временам огромную сумму — около 25–27 тыс. рублей в год.
На этом музыкальная история, связанная с первыми российскими поездами, не заканчивается. Одним из крупнейших художественных откликов на железные дороги стала знаменитая "Попутная песня" из цикла "Прощание с Петербургом" Михаила Глинки на стихи Нестора Кукольника, написанная в 1840 году и созданная под впечатлением от открытия Царскосельской железной дороги. Это был единственный случай в творчестве композитора, когда он откликнулся на реальное событие из текущей жизни.
Реакция российского общества на первые паровозы отразила глубокие противоречия эпохи. От первоначального сопротивления и страхов общество постепенно перешло к признанию железных дорог как символа прогресса, но сохранило критический взгляд на социальные последствия модернизации. Сейчас же поезда стали неотъемлемой частью нашей жизни, хотя чуть меньше 200 лет назад они вызывали у людей подозрения и недоверие.
Даниил Хмелевской
Комментарии