Карен Шахназаров: идеологическая неопределенность отражается в современных фильмах

​​​​​— Карен Георгиевич, почти год назад вы давали интервью ТАСС и тогда сказали, что современное российское кино утратило самобытность в сравнении с советским временем. Как вы думаете, в чем может быть причина?

— Это очень сложный вопрос, наверное, советское кино обладало своим неповторимым стилем. 

Во-первых, нельзя не сказать, что сейчас есть некая идеализация советского кино, мне, как советскому режиссеру и человеку, который рос на нем, это приятно. Конечно, не стоит отрицать, что было множество слабых картин того времени. Но лучшие представители советского кинематографа обладали своеобразным, неповторимым стилем. Ничего похожего в мире не было. 

Безусловно, в современном российском кино тоже есть достойные картины, но у меня ощущение, что они в большой степени вторичны. Такое кино пытается кому-то подражать

— Вы также говорили, что не видите особых успехов в российском кино. Может быть, что-то изменилось за этот год? Какое место оно сейчас занимает на мировой арене? 

— Определенные успехи у российского кино есть. Но в этом смысле, конечно, российское кино сегодня не занимает какого-то заметного места в мире. Произошла отмена [русской] культуры, которая коснулась всех сфер. Хотя мы и продолжаем работать, даже продаем какие-то картины, проводим недели кино, но в целом нас довольно жестко отрезали от мировых рынков. Поэтому трудно рассчитывать на то, что мы сможем занять за рубежом какое-то значимое место. 

— Может быть, у российского кино есть шанс стать популярным, к примеру, на китайском рынке?

— Китайский рынок очень непростой, его перекрывают и жестко контролируют. В Китае проходит только 20−25 иностранных фильмов, и в это число довольно сложно попасть. Конечно, мы работаем с этой страной, но всерьез говорить о том, что сейчас можно зайти на китайский рынок, достаточно наивно. 

У них очень мощная киноиндустрия, и рынок является крупнейшим в мире. Традиционно это место занимали американцы, но за последние несколько лет китайский рынок стал самым большим. У них есть собственное производство картин, хорошего качества — значительно больше, чем у нас. [Китай выпускает] по тысяче фильмов в год. Поэтому довольно трудно занять какую-либо нишу. Время от времени мы представляем свои проекты от Мосфильма, другие компании также пытаются выйти на китайский рынок, но говорить о том, что мы занимаем там заметное место, пока рановато. Не исключено, что это может измениться, но кино — это довольно сложный бизнес. Наиболее успешные страны в этой сфере — Китай и Индия, но в отличие от нас они закрывают свои рынки. Иностранцам очень трудно туда попасть. С индийским рынком тоже непросто работать: у них существует цензура. Кстати, в Китае государство не субсидирует киноиндустрию, поскольку защищает свой рынок от американского кино, но у местных производителей гораздо лучшие условия.

— Несмотря на это, русских актеров сегодня признают за рубежом. Достаточно вспомнить номинантов последнего "Оскара", что вы на это скажете?

— Я думаю, что необходимо делать свое мощное кино, тогда нас будут признавать. Американцы в этом преуспели больше, поэтому они заметны на мировом уровне. Для этого прежде всего нужно ориентироваться на себя. Конечно, российские актеры не так востребованы, как хотелось бы. Время от времени их приглашают для каких-то ролей, но в основном связанных с русскими персонажами. 

Кстати, в Голливуде иностранцам, если ты не англичанин и не австралиец, практически невозможно пробиться. Это уже доказано. Можно играть специфические роли, но стать частью элиты голливудского и американского кино без американского гражданства очень сложно. 

— Тем не менее многие наши деятели культуры уехали из России. Сейчас ведутся активные разговоры о том, что они собираются возвращаться обратно. Как вы считаете, что их ждет после возвращения?

— Я пока не вижу, чтобы кто-то собирался. Вы, наверное, имеете в виду одиозные фигуры, за которыми остался шлейф какого-то высказывания на прощание. Об их судьбе я не слышал, и, честно говоря, меня это совершенно не волнует, и не очень понимаю, почему по этому поводу переживает наша общественность. Я могу лишь посоветовать не забивать голову всякой ерундой. В жизни очень много других интересных вещей.

— Продолжая тему кино: недавно на Совете по культуре и искусству с участием президента России Владимира Путина вы вновь предложили ввести кинематограф в школьную программу. В рамках какого предмета и с какого класса?

— Я считаю, что его надо вводить как отдельный предмет. Проходят же отечественную литературу? Вот так и с кино. Я давно продвигаю эту идею. Президент ее поддерживал тогда и сейчас, но пока с места инициатива не двигается. Видно, очень много противников. 

По-моему, мысль очень проста: сегодня кино играет гораздо большую роль в жизни людей. Я сам литературный человек, но, увы, читают сейчас мало, особенно молодежь. В целом чтение стало менее популярным, тогда как кино смотрят активно. Как когда-то сказал Ленин: "Из всех искусств для нас важнейшим является кино". Оно оказывает значительное влияние на формирование молодых людей. Поэтому логично преподавать его как обязательный предмет и знакомить школьников с отечественным кино, с лучшими его образцами, с классикой. Литература у нас тоже в основном представлена классикой, и это правильно. Толстой и Достоевский — весьма непростые писатели, тем не менее их произведения преподаются в школе. Также следует поступать и с кино.

— На ваш взгляд, с какого класса стоит вводить такой предмет? 

— Вспоминаю себя в детстве: я совсем маленьким ходил в кино и смотрел очень серьезные картины, которые мне нравились. Особенно хорошо помню свое впечатление от "Баллады о солдате" Григория Чухрая, когда мне было около 8 лет, и "Гамлета" Григория Козинцева с Иннокентием Смоктуновским, который вышел, когда мне было около 10. Мне очень понравился. 

Важно воспитывать вкус, уровень художественного восприятия должен быть высоким. Тогда от этого будет толк. Начинать показывать такие фильмы следует со второго класса. Если показать около 150 картин за 11 лет, это составит всего два часа в месяц.

— Наверное, уместно проводить такие кинопоказы прямо внутри школы?

— Да. Сейчас есть домашние кинотеатры, и системы, действительно, очень хорошие. В советское время это было невозможно, тогда не было ничего подобного. А сейчас мы можем показывать фильмы в отличном качестве. Однако, похоже, кто-то не хочет этого, потому что я не вижу движения в этом направлении. 

— На этом же совете прозвучала инициатива писателя Захара Прилепина о создании театра для современных авторов, а что вы думаете об этом?

— Я не уверен, что у нас найдется столько молодых авторов, чтобы заполнить репертуар. 

— Как часто вы сами посещаете театр? 

— Бывает. Вот в последний раз ходил на спектакль по моей повести "Курьер". Честно говоря, не ожидал, что он мне понравится. Конечно, я лицо заинтересованное, но, с другой стороны, я ведь шел с предубеждением. Не представлял, как "Курьера" можно поставить в театре. Его делал Владимир Панков, и именно по повести, не по фильму.

— Сейчас идет "мода" на ремейки. Культовые картины начинают массово переснимать. Может ли такая судьба ожидать вышеупомянутый фильм?

— Я бы не стал этого делать. Мода на это действительно есть, но все оттого, что в нашем обществе присутствует дефицит идей. 

— Существует мнение, что ремейки создаются в первую очередь для того, чтобы привлечь внимание современного зрителя, предлагая ему знакомые сюжеты в новом свете. Как вы считаете, оправдана ли такая практика или же молодое поколение должно стремиться постигать киноязык прошлого, погружаясь в его уникальную атмосферу и эстетику?

— В этом нет беды, ремейки снимают по всему миру, но, на мой взгляд, они никогда не бывают удачными. Мне кажется, это в определенной степени связано с дефицитом собственных идей. В современном обществе не так много по-настоящему мощных творческих концепций, поэтому и отсутствует стиль. В советском кино были художественные идеи, и очень сильные, а сегодня с этим проблема. Отсюда, мне кажется, и попытки реанимировать старые фильмы, но, на мой взгляд, это не удается и вряд ли удастся. 

— Каково ваше мнение о современном состоянии кинокомпозиторского искусства? 

— Я не могу говорить за всю музыку. В данный момент я работаю над картиной с Юрием Потеенко, блестящим композитором и замечательным мастером. Он широко известен, у него пять "Золотых орлов", и, на мой взгляд, он действительно выдающийся профессионал.

— Многие режиссеры заявляют о том, что наблюдают дефицит кинокомпозиторов сегодня и найти кого-то, кто напишет достойную музыку для фильма в России действительно сложно. Что вы об этом думаете? 

— Я не знаю, наверное, нужно провести какой-то анализ. Ранее я сотрудничал с Анатолием Кроллом, который является блестящим композитором, также работал с Артемьевым и Минковым. Да, имен не так много, поскольку мы работали вместе над несколькими картинами, так как между нами было взаимопонимание. Мне везло с композиторами, и у меня хороший опыт работы с ними.

— С развитием технологий и искусственного интеллекта киноиндустрия претерпевает значительные изменения. Как вы относитесь к использованию искусственного интеллекта в этой отрасли? 

— Я сам его не использовал, но, конечно, приглядываюсь. Это будет применяться все чаще, и сейчас я встречаю такие примеры. 

— Вам нравится эта тенденция? 

— Тут вопрос не в симпатиях, а скорее в том, как это будет использовано. Я всю жизнь работал на пленке, затем пришла цифра, <...> и реалии таковы, что последние две картины я снимал на цифру.

— Получается, нужно просто приспособиться к новым условиям?

— Это естественно. Меняются технологии, и, хочешь не хочешь, в конечном итоге либо работаешь, либо остаешься лежать на диване. 

Искусственный интеллект, судя по всему, — это серьезная тема. Я видел работы, где он удивительно легко имитирует изображение актеров. В том числе тех, которых уже нет в живых. Их порой невозможно отличить от настоящих. Это лишь начало.

— А нужно ли воссоздавать образы ушедших актеров? 

— Вопрос "нужно или нет" не стоит. Человек подчинен цивилизации. Атомная бомба разве нужна человеку? Нет, но она же стала реальностью. Остановить технологии невозможно, они все равно заполняют жизнь, и ты с этим ничего не поделаешь. Я думаю, что есть ряд полезных вещей, которые сможет сделать искусственный интеллект.

 Я читал сценарий, который пишет ИИ, — абсолютно неплохой. Мне кажется, что он сможет писать сценарий лучше, чем человек среднего профессионального уровня.

Поэтому тут сразу встает много вопросов и проблем, с которыми мы, видимо, столкнемся. Возможно, человека будут вытеснять. 

— Как вам кажется, нужно ли сегодня авторское кино и как оно воспринимается современным зрителем?

— Вы понимаете, существует путаница, которую наше киноведение, сильно деградировавшее с советских времен, внесло в сознание масс и любителей кино. Что такое авторское кино? В сознании современного зрителя это прежде всего Андрей  Тарковский. На самом деле все очень просто: авторское кино — это то, где присутствует личность автора. Самобытность Тарковского или Гайдая сложно с кем-то перепутать. 

К сожалению, у нас такое кино иногда воспринимается как нечто скучное и мрачное, снятое одним длинным планом. Но это не так, потому что авторы бывают разными. Рязанов тоже создавал авторское кино, как и Меньшов. Снимается множество фильмов, тысячи картин, но если вы посмотрите, то большая часть из них не обладает своим стилем. А вот у мастеров — у них всегда есть свое.

— Как вы считаете, поглотят ли онлайн-площадки, которых сегодня великое множество, кинотеатры? И если да, то какая должна быть мотивация у человека туда ходить, если он может, просто сидя дома на диване, включить онлайн-кинотеатр?

— Мне кажется, что в какой-то степени они оттягивают зрителя, но все равно он будет продолжать ходить в кино. Все-таки большой экран — это совершенно другое восприятие. У нас в центре есть кинотеатр, в котором показываются советские отреставрированные фильмы, и зрителей туда приходит больше, чем на текущий репертуар, хотя это старое советское кино, которое все уже видели.

Находиться все время дома и смотреть на экраны тоже утомляет. Людям хочется выйти, пообщаться и вместе посмотреть кино. Так что я уверен, что это сохранится.