В теплушке под бомбежками
С лета 1941 года железная дорога из Ленинграда в Киров стала дорогой надежды для тысяч детей. Маленькие ленинградцы с семьями, воспитанники яслей, детских садов, школ и детдомов вместе с педагогами и нянечками садились в отапливаемые буржуйками вагоны-теплушки и отправлялись в путь — туда, где их не достали бы снаряды и бомбы.
Убежать от бомбежек удавалось не всем. "Очень много эшелонов было разбито, особенно на выезде из Ленобласти. Многие вспоминали, что немецкие летчики пролетали практически над крышей поезда, они прекрасно видели, что едут женщины с детьми, и все равно бомбили и расстреливали", — рассказывает экскурсовод Музея воинской славы в Кирове Виктория Харина.
Дорога занимала не сутки, как сейчас, а от полутора недель до месяца-двух, а иногда и больше. "Ехать в теплушке могли от 30 до 50 [человек], а то и больше, чаще всего сидя на нарах, близко друг к дружке. В вагонах было душно летом и очень холодно зимой, теплушку постоянно продувало. И вот представьте: вы едете, например, с грудным ребенком, в вагоне полно людей, на всех один туалет — простое ведро, вместо матрасов — солома, с едой большие сложности, питьевой воды или вообще нет, или ее дают только на станциях, расписание которых подгадать невозможно
Сохранилось много воспоминаний о том, как дети умирали в пути, а погибших выносили из вагонов на станциях. "Меня нашли где-то в Ленинграде то ли после бомбежки, то ли просто брошенным, переправили по Ладоге и поездом — на север. В Оричах эшелон загнали в тупик, пошли проверять, а там и живые ребятишки, и неживых много было", — вспоминает эвакуированный в Кировскую область Павел Васильевич Петров.
Те, кто смог выжить, приезжали настолько истощенными, что часто даже не могли самостоятельно выйти из поезда, их приходилось выносить на руках.
"У меня подкосились ноги"
Вятка готовилась встречать сирот. Власти заранее разработали план размещения эвакуированных, создали эвакуационные пункты для приема детей, распорядились отдавать под детские учреждения самые подходящие здания — в основном школы, "конторы" колхозов, корпуса предприятий. Кировчане были готовы, но оказалось, что к такому подготовиться нельзя.
"Никогда не забуду, как прибыл первый эшелон с детьми из Ленинграда. Захожу в вагон, а там ясельники лежат по четыре-пять человек поперек вагонных полочек, которые побольше — сидят. У всех детей на руках бирки с именем и фамилией, но у некоторых слова стерлись от слез. У меня подкосились ноги, а ко мне уже тянутся детские руки: "Мама! Мама!", — вспоминала заведующая дошкольным сектором Кировского областного отдела народного образования О.Н. Желвакова, слова которой приводятся в книге "Побратимы. Регионам, принявшим жителей блокадного Ленинграда".
Уже 26 июля 1941 года в Кировскую область прибыли 9 тыс. воспитанников разных детских учреждений. "Просто представьте: сразу 9 тыс.! А через день — еще полторы тысячи, — рассказывает начальник отдела использования архивных документов Центрального госархива Кировской области Наталья Дудина. — За полмесяца в 32 районах области разместили около 23 тыс. детей, а за все годы — 28 тыс. детей".
Теплушки бесконечным потоком привозили эвакуированных на несколько станций — в Киров, Вятские Поляны, Котельнич и другие. Оттуда детей на телегах летом или в санях зимой отправляли в села, поселки и колхозы. В обязательном порядке все дети проходили санитарную обработку.
"Мы как приехали, нас сразу окружили, повели в парилку. В Ленинграде мыла не было, воды тоже не было, мы не умывались, а вши ползали по нам целой компанией. Нас сразу направили на санобработку, всю одежду сняли и в парилку", — вспоминает Виктор Соболев. Его вместе с мамой эвакуировали из Ленинграда в Сыктывкар, добирались они три месяца, от истощения и водянки мама умерла, а Виктора определили в детский дом. В Кирове он оказался уже позже.
Доброта против голода
Особенно трудно на новом месте юным ленинградцам приходилось в первые месяцы войны. В архивах сохранились документы, которые рассказывают о скудном меню в детдомах, нехватке постельного белья и полотенец, дров. В справке об эвакуированном из Ленобласти в город Молотовск (ныне Нолинск) детдоме №10 сообщалось, что здания, где разместили детей, требуют ремонта, дров на зиму заготовить не удалось, поэтому в помещениях дети не снимают пальто и галоши, а в спальнях — плюс 4 градуса. С октября 1941-го по май 1942-го в детдоме заболели 89 из 114 детей.
Власти и местные жители старались помочь сиротам. "В школе села Пиксур Даровского района разместился детдом города Тихвин. Таких истощенных детей село до того дня никогда в жизни не видело, все были шокированы и старались оказать детям помощь, — рассказывает директор районного Краеведческого музея Валентина Гребенева. — Бывали случаи, когда матери, поделив кружку молока и забрав половину у своих детей, несли это молоко ребятам в детский дом. Картошкой и молоком помогал колхоз".
Жители области брали детей-сирот на патронаж, усыновляли ребят, большее 2 тыс. детей-сирот кировчане взяли под опеку. Люди собирали для ребят помощь, например, осенью 1941 года женщины собрали 25 тыс. зимних пальто и 500 тыс. рублей, 70 тыс. человек приняли участие в воскреснике по подготовке детских учреждений к зиме. Комсомольцы также собирали для детей деньги, одежду, валенки и обувь, овощи. В 1942 году местная промышленность изготовила для детей 14 тыс. пар кожаной обуви и 10 тыс. пар валенок, а по 33 районам области собрали более 20 тыс. вещей — пальто, одеял и других.
Сами дети активно включались во взрослую жизнь, трудились на приусадебных участках, в поле, выращивали овощи, пололи, сеяли зерно, заготавливали дрова, собирали лекарственные травы, грибы и помогали готовить еду. При этом они продолжали учиться, посещали кружки (например, авиамодельные и технические, пели в хоре и танцевали), гуляли и выступали в колхозах с концертами. Уже после 1945 года воспитатели и дети эвакуированных на Вятку детских домов подарили кировчанам альбом с фотографиями и благодарностями. На фотографиях дети завтракают, гуляют, занимаются гимнастикой, показывают спектакли и играют в игры.
Бараки для беженцев
Киров в годы войны приютил не только детей-сирот, но и семьи сотрудников эвакуированных в регион заводов, творческие коллективы, например труппу Большого драматического театра, и просто семьи с детьми. Область приняла более 200 тыс. человек.
Для эвакуированных строили бараки и общежития, но это требовало времени, так что зачастую беженцев подселяли к родственникам, если это было возможно, или просто к местным жителям — совершенно чужим людям. Жили скученно, иногда по несколько семей в одной квартире или даже комнате, без элементарных удобств. В архиве хранится справка прокурора "о проверке семей эвакуированных, проживающих в Тужинском районе" от 12 февраля 1943 года, в которой говорится, что из 14 семей 8 "проживают в неотопляемых холодных помещениях, в некоторых домах в летних рамах не имеется стекол, окна забиты соломой, а печи неисправны". Например, эвакуированный Василий Петрович Петров с женой и пятью детьми жил "в полуразваленной избушке в 10–12 квадратных метров", в квартире из мебели проверяющие обнаружили только стол и скамейку, в избе было холодно, дров у семьи не было, а дети ходили босыми, потому что обуви у них не имелось.
Жительница Ленинграда Валентина Булдакова приехала в Киров с мамой и сестрой в 1944 году. "Когда мы приехали, нам дали в бараке комнату в 24 метра, в ней четыре кровати, а на них ничего нет. Сами мы приехали "голые", был мороз минус 40 градусов, а я в сандалиях и осеннем пальтишке. Ни автобусы, ни троллейбусы не ходили, на вокзале солдатик меня в шинель посадил и довел нас до отдела кадров. Люди жалели, приносили что-нибудь, чтобы надеть, на пол постелить", — рассказала Валентина Николаевна.
В Ленинграде у маленькой Вали умерли два брата и две сестры, а бабушка замерзла насмерть по дороге в больницу. В 1942 году семью эвакуировали в Свердловск, а затем — в Киров, где в госпитале лечился отец Вали. Жили очень бедно и голодно, Валентина Николаевна вспоминает, как ходила с большим ведром собирать уголь, чтобы было чем топить печь. В 16 лет Валя пошла работать — ремонтировать дороги.
Как одна большая семья
Для многих детей, эвакуированных из Ленинграда, Киров стал новым домом. Здесь, вдали от бомбежек, они снова смогли играть на улице, ходить в школу и копить самые разные, радостные и грустные, но детские воспоминания.
"Жили трудно, тяжело, но интересно", — вспоминает свое детство Галина Витальевна Гертнер. Ей было всего 5 лет, когда семью эвакуировали из Ленинграда в июне 1942 года. Мама Гали Анна, ее восьмилетний брат Юра и еще один совсем недавно родившийся братик Олег ехали в Омск, но в дороге малыш заболел, и семью высадили в Кирове. Папа Гали в том же 1942 году умер в госпитале в Ленинграде, маленький Олег не справился с воспалением легких, он прожил всего восемь месяцев, а Галя с мамой и старшим братом остались жить в Кирове.
Семью сначала подселили к местным жителям, потом Галя с мамой и братом еще не раз переезжали, ютились в небольших комнатках. Мама переболела тифом, а когда поправилась, стала печь пирожки на продажу, чтобы прокормить детей. Галя и Юра пошли в школу, мама устроилась на работу и, несмотря на то, что у нее не было образования, "дослужилась" до председателя артели "Химик", была работником соцтруда и почетным донором. Когда Галина Витальевна вспоминает о маме — плачет.
"Я-то ничего почти не помню о войне. А мама все помнила. Молодая женщина с тремя детьми, как она вынесла это? — говорит Галина Витальевна. — Конечно, я помогала маме. Помню, в 9 лет я носила по два ведра воды, с 14 лет начала готовить обеды".
Стирка белья тоже была обязанностью Гали. "Представьте: зима, холод, стираное белье — громадная-громадная корзина, начинаешь полоскать на улице на роднике, руки стынут на морозе (а раньше морозы были до минус 30–40 градусов), потом рук вообще не чувствуешь, и остановиться не можешь, потому что за тобой очередь — человек десять. Безумно много садили картошки, потом копали эту картошку до слез, и я все думала, что, когда вырасту, никогда в жизни картошку садить не буду. А еще дрова пилили, ой, как эти дрова мне надоели! Мама у нас была очень строгая, мудрая, на танцы не отпускала, пока дрова не распилю, и вот девчонки бросали танцы, и мы все вместе пилили, а потом мамочка меня отпускала, и мы шли на танцы", — рассказывает Галина Витальевна.
Свое детство она вспоминает с улыбкой: "Мы постоянно играли — и в лапту, и в волейбол, и в испорченный телефон — с утра до вечера. Но в то же время помогали родителям". И друг другу тоже помогали. Мама Гали постоянно приглашала на обед соседских девчонок, и они знали, что "тетя Аня всегда накормит", а потом и другие мамы стали так делать.
"Была тетя Верочка, она напечет пирогов, ватрушек, окно откроет и зовет ребят, и все бегут за этими булками и пирогами. Вот какие были люди — добрые, внимательные, заботливые, интересовались друг другом, помогали. Жили, конечно, трудно, но интересно, все семьи были как одна семья", — говорит Галина Витальевна.
Самая счастливая
Воспоминания о войне почти стерлись из памяти маленькой Гали. Остались отдельные вспышки, например, как какая-то женщина в бомбоубежище в Ленинграде украла у девочки сумку с документами и хлебными карточками, а потом солдаты в госпитале, где лежал отец, подкармливали детей и фактически спасли их от смерти. Или как Галя пряталась во время бомбежки под крыльцом какого-то дома в Ленинграде, а потом выяснилось, что половина дома разрушилась. Мама же Галины Витальевны так была напугана войной, что уже когда в Кирове работала в две смены и приходила домой ночью, всегда будила детей и звала есть. "До 1956 года можно было вернуться в Ленинград, ленинградцам предоставляли жилье, но мама даже слышать не хотела, она не могла поверить, что война закончилась и что не будет больше такого ужаса", — говорит Галина Гертнер.
Умерла Анна Евсеева в 43 года в 1961 году. Галя окончила 10 классов, всю жизнь усердно трудилась, вырастила в любви и заботе дочку Розу. Сейчас у Розы Ильиничны у самой уже взрослая дочь — талантливая певица, ее портреты украшают стены квартиры в Кирове, где живут Роза Ильинична и Галина Витальевна. В семейном альбоме сохранились фотографии маленьких Гали и Юры, сделанные еще в довоенное время папой — советским фотокорреспондентом. Недавно к этим фотографиям добавились современные снимки, на которых Галина Витальевна с семьей в тех же местах из детства.
"Я вообще самая счастливая, потому что у меня были прекрасные родители, я чувствовала изумительную любовь с их стороны, они хорошо меня воспитали. У меня дочка и внучка, они меня радуют. У меня все прекрасно", — говорит Галина Витальевна, листая семейный альбом. Каждый день она делает зарядку, гуляет, часто посещает разные встречи и живет яркой жизнью — за умершего в младенчестве брата, за рано умершую мать и за отца, могилу которого она нашла на Пискаревском кладбище в Санкт-Петербурге только спустя 80 лет после его смерти.
История про единство
Большинство детей все же вернулись в Ленинград, как только появилась такая возможность. В июне 1945 года, когда враг был окончательно разгромлен, началась реэвакуация детей, 800 ленинградцев отправились на поезде из Кирова в вагонах, украшенных флажками и гирляндами, а провожать уезжающих ребят пришли тысячи кировчан.
В альбоме, подаренном ленинградцами кировчанам, есть письмо от спасенных детей. "Вдали от любимого города, вдали от родных и друзей мы не чувствовали себя одинокими и чужими, — говорится в письме. — Война — пора суровых испытаний — окончена. Веселые, здоровые возвращаемся мы в родную семью, в любимый город. Но ваши заботы и внимание к нам мы будем помнить всегда".
Война разрушила семьи, перекроила судьбы, безжалостно забирала близких, но сломить людей ей не удалось.
"Для меня остается загадкой, как кировчане, которые и сами были на грани выживания, находили в себе силы поддерживать друг друга, выхаживать совершенно незнакомых бабушек, дедушек, детей? Как при всем, что люди пережили, они остались людьми, сплотились и помогли. Может быть, это и придает ценность подвигу, когда ты не с барского плеча отдаешь, а от себя и своих детей последнее отрываешь, чтобы помочь, — говорит экскурсовод Музея воинской славы в Кирове Виктория Харина. — Мне кажется, это и показывает все величие подвига тыла, и в целом это история про единство".
Мария Шевченко
Комментарии