Ксения Мишонова: «Пусть у ребенка после развода родителей останется территория взаимного уважения»

– Ксения Владимировна, давайте начнем с судебной статистики. Насколько я понимаю, в России, как правило, в 9 из 10 случаев разводов, когда делят ребёнка, Фемида наша определяет победителем маму?

– Конечно, оставляют ребенка с мамой, и мне кажется, это и правильнее, и органичнее. Понятно, что и мама, и папа очень важны, но физическая и психологическая связь с матерью для ребенка является основополагающей.

–​ При этом в развитых странах такой показатель скорее 50 на 50.

– Вы знаете, у нас тоже стало больше случаев, когда суд решает оставить ребенка с отцом. По разным причинам. Бывает, когда мама сама не против, чтобы дети жили с отцом

Но каждый раз нужно исходить из интересов ребенка. Понимать, насколько гармоничнее он будет развиваться с одним из родителей, при этом обязательное, конечно, условие, что второй родитель будет также активно участвовать в жизни ребенка.

–​ Насколько актуальна для нашей страны эта печальная тенденция, что семьи распадаются и начинают враждовать из-за детей?

– Разводы действительно превратились в настоящие родительские войны. Но они в своей массе – не за детей, не за их интересы. Это войны друг против друга, когда люди не просто не смогли по каким-то причинам жить вместе дальше, они при этом еще пытаются испортить жизнь близкому человеку, с которым когда-то решили построить семью. Они пытаются отомстить, они пытаются манипулировать чувствами партнера. И  ребенок оказывается в заложниках, инструментом, и, если хотите, оружием в руках родителя, который по каким-то причинам имеет в данной ситуации преимущество, имеет возможность использовать ребенка  в  боевых действиях.

–​ В СМИ регулярно упоминаются случаи, когда ребенка буквально выкрадывают или пользуются финансовым, политическим влиянием, надавив на органы опеки, суд, чтобы заполучить отпрыска незаконным  путём. Как часто вы сталкиваетесь с подобными ситуациями?

– Давайте сразу обозначим проблемы, существующие в нашем законодательстве. Сегодня по факту у ребенка есть два законных представителя: мама и папа, и поэтому, когда, скажем, один из родителей берет на себя ответственность за ребенка, увозит, например, его в неизвестном направлении и не дает возможность видеться с ним другому родителю, он таким образом превышает свои полномочия, действуя не в интересах детей. На мой взгляд, это вообще можно характеризовать как ограничение свободы маленького гражданина, как кражу человека. Но наш закон так не характеризует эти действия. Он считает, что если ребенок у законного родителя, то всё в порядке, а то, что мама, к примеру, не может по каким-то причинам его видеть, общаться, узнавать, как ребенок себя чувствует, как он живет, – как бы семейное дело. И мы пока с этим не можем ничего сделать, сдвинуть с мертвой точки эту историю.

– Даже если у вас есть на руках решение суда?

– Есть хорошее решение: нам надо научить людей цивилизованно расставаться, уважать свой выбор. Да, сегодня у нас что-то не получилось, да, может быть, угасли чувства, но мы когда-то друг друга выбрали, сделали выбор стать родителями своим детям. Давайте его уважать. И пусть у ребенка останется эта территория взаимного уважения. Необязательно жить друг с другом, необязательно любить друг друга спустя годы, но если вы живете раздельно, сделайте так, чтобы ребенок чувствовал ваше взаимное уважение друг к другу,  хотя бы за то, что у вас есть сын или дочь, который должен чувствовать вашу любовь.   К сожалению,  у бывших супругов чаще всего остается ощущение непроходящей ненависти друг к другу. Когда кто-то из бывших партнеров  восклицает: «Уберите этого человека из моей жизни!», сразу становится понятно, что достучаться до ослепленного ненавистью родителя будет очень трудно.

–​ Значит, расставаться нужно так – сесть после расторжения брака в кафе и по-дружески выпить кофе?

– Я не знаю. В моем детстве был эксперимент в старшей школе. Был введен урок: психология семейной жизни. Нам повезло: пришла преподавать семейная пара и просто рассказывала, что такое жить в браке и что такое обоюдоострые моменты, которые случаются в жизни двух людей, и как  сохранять друг друга. Какие-то вещи до сих пор  помню и применяю на практике. Сейчас тоже много предложений ввести такую дисциплину в школе, вузе. Важно, кто будет вести эти уроки. Ведь количество разводящихся у нас не уменьшается, а людей, прошедших развод и сохранивших хорошие отношения с бывшими супругами, очень мало. Но мне кажется, надо что-то делать с этим, надо учить людей. И как вместе жить, и как достойно, если такое случилось, расставаться.  Я считаю, что это настоящее счастье, когда ты нашел в жизни своего человека и можешь с ним пронести через долгие годы  любые испытания – и  радости, горести. Просто не всем везет, не у каждого хватает сил на эту работу по сохранению семьи, брака. А работа должна быть. Наверное, надо с детьми про это говорить. Одно из социологических исследований показало, что 70% детей не хотят повторить семейный опыт своих родителей. Они не хотят жить так, как живут их родители. Представляете цифру? Дети не хотят повторить  опыт родителей. Но где взять другой?

– Но бывают и обратные ситуации. Когда модель семьи ребенку кажется лучшим образцом.

– Конечно. Вот я выросла в полной семье, и, честно говоря, как раз хотела, чтобы у меня все было, как у мамы с папой. И я искала человека, который бы был как мой папа, который любил мою маму, который проявлял свою любовь каждый день, независимо от праздников и будней. Как он ее встречал, как он оберегал нашу семью, как мы устраивали семейные праздники! И когда у меня  с первого раза  этого не получилось, я не отчаялась. Я решила, что все равно надо искать своего человека. С которым бы у тебя совпадало представление о семье, о жизни в целом. У меня проходит много встреч с родителями, где  мы затрагиваем все проблемы: детскую безопасность, отношения в семье, подростковые сложности. Родители часто не умеют проговаривать свои чувства и объяснять детям, что конкретно  их раздражает. Мы часто разговариваем с детьми ультимативным, приказным тоном. Я сказала, значит, так и будет. «Почему?» — «Потому что». А объяснить, почему ты считаешь так, а не иначе? Кстати, я была такая же. Мой папа был военный, и он меня так воспитывал жестко. И я со своей дочкой тоже часто совершала подобные ошибки. А в какой-то момент моя очень хорошая приятельница-психолог посоветовала: «А ты расскажи ей откровенно про свои чувства. Когда поздно, а она не берет трубку, и что ты чувствуешь, что тебя волнует и страшит».

Попробовала это донести до ребенка: «В это время я качаюсь на люстре от ужаса, от холода в сердце, от того, что с тобой что-то случилось». И знаете, вот когда ты проговариваешь эти чувства вслух, ребенок начинает смотреть на тебя совсем по-другому. В подростковом периоде они хуже всего воспринимают формальные слова и правила. Потому что это максимализм, ощущение предательства, когда разводятся самые близкие люди, – это самое страшное. Зачастую ребенок начинает  чувствовать вину за развод родителей, за несостоявшуюся семейную жизнь, когда мама, например, позволяет себе  сказать сыну или дочери: «Вот видишь, ты себя так плохо ведешь, что даже... папа от нас  ушел». Такой эгоизм взрослых невероятно ранит наших детей. Помните свою ответственность за того, кого вы родили. Ваш ребенок должен стать вам опорой, а не врагом.

– Известны исследования о существовании некоторых реперных точек, когда люди чаще разводятся на определенных этапах существования брака. Это так? Что это за этапы?

– Чаще всего расстаются через год-три после заключения брака. Люди начинают  жить вместе, а это совершенно другие обстоятельства – находиться 24 часа в сутки рядом, в отличие от предыдущего романтического периода знакомства. Потом  кризис наступает после 7 лет совместной жизни и, наконец, – 12–13 лет брака. Эти  этапы по разводам фиксируют загсы,  но эта статистика будет все равно неполной. Потому что наше время подразумевает существование большого количества  гражданских  браков, которые не регистрируются. 

– Есть еще непростой вопрос: передача временно перемещенных детей из приемных семей обратно в кровные. На это обращают внимание наши граждане, которые пишут: почему возвращают ребенка маме, которая только вышла из мест лишения свободы, даже не проверив, есть ли у нее где жить, есть ли работа?..

– Это, конечно, не массовое явление. Тут надо разбираться. Понятно, у нас превалирует право родного родителя. Но всегда ли это делается в интересах ребенка? Приведу пример: однажды познакомилась в специальном учреждении с девочкой-подростком, которая до 11 лет жила с бабушкой. Мама умерла, отец находился как раз в местах лишения свободы, и когда он вышел, девочке было уже 12 лет. Все пошло по отработанной схеме. По закону девочку по требованию родителя передали отцу. Но у подростка в таком переходном возрасте, конечно же, не нашлось общего языка с ним, в отличие от бабушки, например, с которой она выросла. В результате девчонка стала вести себя деструктивно. Пыталась обратить на себя внимание противоправными поступками, убегала к бабушке периодически. И в итоге все закончилось для подростка печально: девочка попала в социальное учреждение. Мы сегодня  ходатайствуем о том, чтобы она, достигнув  18 лет, пошла учиться и переехала в общежитие от отца. Тут надо индивидуально подходить к каждому случаю, и это вопросы к органам опеки, насколько они окажутся компетентными и неравнодушными к судьбе маленького человека.