Редакция сайта ТАСС
Человек, отдавший жизнь, чтобы завести отряды врагов в темные, непролазные топи, Иван Сусанин — главная легенда русской поздней осени. 4 ноября Россия празднует изгнание польского и литовского гарнизона из Кремля ополчением Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина в 1612 году. В то же время в сотнях километров от столицы Смута еще продолжалась. Разбойничавшие отряды предприняли попытку захватить будущего царя Михаила Романова, но увязли в самом буквальном смысле, не дойдя до его имения в селе Домнине под Костромой. Произошло ли тогда историческое чудо и зависела ли судьба России пусть на мгновение от действий одного-единственного человека? Исследователи расходятся во мнениях.
Спас ли царя?
Одно не вызывает сомнений: Иван Сусанин, крестьянин из деревни, которая так и называлась — Деревеньки, — в действительности существовал. На пике Смуты в 1610-х годах разграблению подверглась вся Северная Русь, и Ивану пришлось встретиться с разбойниками, выходцами из Польско-литовского королевства, лицом к лицу. О последовавших событиях сообщает всего в четырех строках грамота, выданная царем Михаилом Федоровичем в 1619 году.
"В те поры приходили в костромской уезд польские и литовские люди, и тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры литовские люди изымали и его пытали немерными пытками
Сверх того об Иване Сусанине, увы, не известно ничего.
В глазах Михаила оставить запись о подвиге Ивана Сусанина нужно было для того, чтобы объяснить земельное пожалование дочери и зятю героя: им предоставили наделы в Деревеньках и личную свободу. Исходя из той же практической цели, дату событий не приняли в расчет — и даже не внесли в документы. Перед историками это ставит неразрешимую проблему. Если поляки и литовцы пытали и убили Сусанина в 1612 году, то как крепостной он отдал жизнь за своего господина — боярина Романова. Если в 1613-м (с марта), то в таком случае — за государя всея Руси. Исследователи склоняются к первой версии как более правдоподобной. Но это значит, сама концепция знаменитой оперы Михаила Глинки "Жизнь за царя" расходится с фактами.
Несмотря на гигантскую социальную дистанцию, потомки Сусанина — крестьяне дважды (в 1633 и 1691 годах) обращались к царям Романовым с просьбой о пожалованиях, и оба раза получили отклик. В этих случаях доказательств своих прав на милости от них не требовалось — потому и грамоты воспроизводят фактически один и тот же текст.
Прошло 120 лет после завершения Смуты, когда потомку Сусанина Ивану Лукоянову, просившему царицу Анну Иоанновну (правнучку Михаила) избавить его от податей, понадобилось изложить историю спасения Романова заново, так что она заиграла неожиданными красками. Со слов Ивана был записан указ 1731 года, в котором упомянуто место смерти Ивана Сусанина — деревня Исуповка и способ казни — разрубание на куски. Примечательно, что в этом тексте меж строк впервые попадаются легендарные болота. Между селом Романовых Домнином и Исуповкой располагается как раз одно из них.
Впрочем, о том, что Сусанин заставил разбойников пройти через эти неверные места, сгубив в непролазных топях, напрямую не сказано — об этом можно только догадываться.
От поляков ли?
В эпоху становления критической историографии XIX века два маститых профессора — Сергей Соловьев и Николай Костомаров — поставили под сомнение подвиг Ивана Сусанина на основании того, что сведений о проникновении польских и литовских отрядов в костромские земли около 1612 года сохранилось недостаточно. Впоследствии, однако, таковые были введены в оборот. В "Дозорной книге Солигалича" 1614 года оплакивается "город рубленый, и тот город сожгли литовские люди, как приходили к Соли Галицкой в прошлом 7121 (1613) в генваре в 3-й день". В письме солигалицкого старосты Тимофея Хромушина — сетования о том же: "Приходили к Соли — Галичской русские воры и литовские и черкесы и город и посад пожгли, а иных в полон поймали". В кратких свидетельствах об этом историкам не хватает поляков. Разбойничающие отряды соотносятся авторами с выходцами из Великого княжества Литовского, состоявшего в вечном союзе с Польшей, но отличавшегося от нее как этнически, так и культурно. Была ли важна эта разница?
В XXI веке вообразить себе трудно, но полтысячелетия назад граница Польши и Литвы проходила прямо среди нынешней Украины. Исторически Киев считался литовским городом, но по соглашению 1569 года — Люблинской унии — его передали полякам. Разумеется, украинцы продолжали жить по обе стороны внутренней границы. У Хромушина упомянуты среди прочих именно они: "черкасы" на языке XVII века означали днепровских казаков; от того же корня происходит название города Черкассы на Украине (и Новочеркасска в Ростовской области).
Мог ли Иван Сусанин попасть в руки смешанного отряда с украинским участием? Подобное допустимо. Этнические украинцы входили в состав польско-литовского гарнизона, изгнанного Мининым и Пожарским из Кремля: известен рассказ о казаке Щербине, оголодавшем настолько, что он избил союзника Польши боярина Мстиславского в поисках еды. Когда в августе 1612-го войска гетмана Ходкевича пытались пробиться в Кремль, чтобы снять блокаду, в их числе были и запорожцы. А в 1618-м гетман войска Запорожского Сагайдачный с 20 тысячами казаков участвовал в большом походе королевича Владислава на Москву, закончившемся безрезультатно. Это, впрочем, не помешало Украине в 2018 году отпраздновать 400-летнюю годовщину тех событий: если нет побед, так сгодится и поражение.
Вместе с тем, сколько бы ни было украинцев среди выходцев из Польско-литовского государства, участвовавших в Смуте, состав вражеских отрядов был по своей сути интернациональным. В крупной ватаге атамана по кличке Баловень, промышлявшего разбоем в костромской земле в 1614 году, обнаруживались донские казаки, украинские черкасы, литовцы, поляки, татары и беглые крестьяне всех волостей. Вполне вероятно, разбойники, перешедшие дорогу Ивану Сусанину, отличались схожей пестротой. Их путь мог пролегать через владения Романовых, где они рассчитывали, но не смогли схватить Михаила, из-за чего взялись за пытки тех, кто мог бы помочь им напасть на его след. Из этого ничего не вышло. Крепкий упрямый крестьянин Иван Сусанин попался врагам под руку и отдал свою жизнь, но не чужую тайну. Поступок, который и обеспечил ему место в истории.
Невинного ли?
Когда отряды разбойников из Польско-литовского государства держали в страхе костромские волости, будущему царю Михаилу Романову едва минуло 16 лет. Юность основателя династии вплелась в канву легенды о Сусанине. Крестьянин не только спас ценой своей жизни царя, но и защитил невинного в силу возраста человека. Это придавало поступку Сусанина особую христианскую глубину — однако современники начала XVII века едва ли считали Романовых свободными от любых упреков.
В середине 1601 года семья пятилетнего Михаила Романова столкнулась с нередким в допетровской Руси обвинением, каравшимся вплоть до смертной казни, — в злоумышлении на колдовство. Подобно Европе, в России продолжалась охота на ведьм. Вещественные доказательства "ведовства" — сушеные коренья — обнаружили у одного из Романовых, боярина Александра Никитича: на того донес собственный слуга по фамилии Бартенев. В Кремле на дворе у патриарха Иова состоялся суд: Романов утверждал, что "коренья" ему подбросили, а Бартенев повышал ставки: обличал Романовых не только в связях с нечистым, но и в политическом заговоре — попытке при помощи колдовства прийти к власти.
Непосредственно задетый этими речами царь Борис Годунов встал на сторону обвинения. Романовых выслали из столицы на север, но добраться до места изгнания смогли не все из них. Трое дядей Михаила Федоровича — Александр, Василий и Михаил Никитичи — скончались в течение года, не перенеся побоев, прозябания в земляных тюрьмах и жестокости приставов, считавших, что исполняют царскую волю. Годунова это испугало. Непрочно сидевший на троне царь распорядился вернуть выживших представителей влиятельного клана, но примириться с ними не успел: вскоре и сам был свергнут самозванцем — Лжедмитрием I.
При нем, а также следующих правителях, готовность Романовых лавировать отяготила репутацию рода. В 1610 году знаменитый клан встал на сторону польского претендента — королевича Владислава, а один из выживших Никитичей — боярин Иван — вместе с поляками заперся в Кремле. Больше того, с собой он взял и племянника — будущего царя Михаила. Когда ополчение Пожарского силой отворило ворота Кремля, через них тихо смогли выйти выжившие Романовы. Не привлекая к себе лишнего внимания, они разъехались по своим вотчинам: так молодой Михаил оказался под Костромой, где жизнь за него и отдал Иван Сусанин.
Игорь Гашков
Комментарии