Рустам Шарафутдинов
Двукратному олимпийскому чемпиону по хоккею, трехкратному обладателю Кубка Стэнли Игорю Ларионову 3 декабря исполнится 65 лет. В интервью ТАСС Ларионов, который является главным тренером санкт-петербургского СКА, попытался объяснить, почему он по-прежнему остается в хорошей физической форме, насколько тяжело ему далась победа на Олимпиаде 1984 года и почему ему важно быть на одной волне с молодыми игроками.
— Вы впервые пришли в СКА летом 2008 года в качестве директора по спортивным операциям с немалым количеством идей и говорили тогда, что любая игра для вас — это всегда праздник. Учитывая, что спустя год вы покинули клуб, можно ли говорить, что тогдашняя реальность остудила вас?
Читайте также
Дмитрий Миронов: сейчас в Америке "Русскую пятерку" мало вспоминают
— Да, это было, но не хочется возвращаться в историю, потому что всегда, когда ты делаешь первый шаг, ты должен сделать его правильно и пройти какие-то этапы, первые ступеньки. Начинать сразу с галопа всегда не совсем правильно. Поэтому многие вещи, которые я видел, о которых я говорил, не были встречены с позитивом. И мне ничего не оставалось делать, как написать заявление об уходе из клуба, только потому, что я видел все по-другому.
Что касается моего взгляда на игру, то, если она превращается в простые будни, тогда лучше не работать. Для меня это всегда новый вызов, всегда что-то будет интересное, всегда новая глава, которая может быть непредсказуемой в любой книге, которую читаешь
— Есть ли что-то, что до сих пор продолжает вас разочаровывать в отечественном хоккее? Насколько с того времени в нем больше стало профессионализма?
Читайте также
Сергей Федоров: решил уйти с поста главного тренера ЦСКА, так как ощущал выгорание
— Ну, во-первых, многое поменялось по жизни, скажу честно. То, что было в 2008 году в Америке, где я тогда жил, по сравнению с Россией — это небо и земля. Сейчас, так скажем, все расцвело другими красками — я говорю именно в плане жизни. В плане хоккея Континентальная хоккейная лига проходит серьезные этапы и становления, и некоторого падения. Потому что одни команды сначала появляются, потом уходят, потом снова появляются. Это не всегда правильно играет на имидж лиги, потому что ты хочешь, чтобы она была стабильной, чтобы не было таких явлений, когда масса команд, как, например, "Медвешчак", "Лев" и другие, почему-то исчезли. Это никогда не говорит о серьезности того движения, развития, которое ты хочешь видеть. Потому что всегда лучше начинать с маленького количества команд и постепенно выстраивать серьезную лигу, в которой будет конкуренция, справедливая экономическая модель для каждого клуба и прозрачность всех тех операций, которые происходят в лиге. Поэтому сегодня я уже нахожусь четвертый год как тренер команды КХЛ, до этого был в молодежной сборной России, и каким-то вещам, которые ты видишь, ты радуешься, а в каких-то разочаровываешься. Но это процесс, который требует каждодневной работы, требует людей, которые понимают не только бизнес, но и хоккей и куда он движется.
Дальше большое влияние оказывает та ситуация на политической арене, когда наш хоккей и вообще наш спорт несправедливо был от всего отстранен. Поэтому это тоже вызов, который должен приниматься, — когда закрывается одна дверь, то открывается другая. И всегда ты ищешь возможности использовать эту ситуацию. Что-то мы делаем правильно, в чем-то по-прежнему не хотим двигаться вперед, не хотим менять какие-то вещи. Это все на виду. Особо я не хочу об этом говорить, потому что смысла особого нет, я на это не влияю. То, что я сказал, — это мое личное мнение, которое я вижу со стороны и даже уже изнутри.
Читайте также
Хоккейный тренер Майк Кинэн: у Овечкина и Леброна Джеймса уникальная генетика
— Не раз поражаешься тому, в какой прекрасной физической форме вы находитесь с того момента, как завершили свою карьеру. Если что у вас появилось, то только седина. Не могли бы поделиться секретом, как держать себя в такой форме?
— Ну, здесь, наверное, стоит говорить о той генетике, рабочей этике, которая сложилась за всю карьеру, когда ты относишься к себе с должной самодисциплиной. Это всегда очень важно, потому что если ты хочешь управлять коллективом, то должен управлять самим собой. Та же самодисциплина тут играет огромную роль. Я не называю слово "диета", но нельзя не учитывать отношение к питанию, отдыху, к тому, что происходит в мире, восприятие того же происходящего больше позитивно, чем негативно. Потому что ты любишь маленькие вещи, которые, может, не совсем видны, и ты должен наслаждаться тем, как ты проживаешь каждый день, каждую минуту. И, если ты видишь какие-то маленькие детали в своей работе, штрихи того чуда, которые ты хочешь увидеть у игроков в плане мастерства, креативных вещей, ты радуешься тому маленькому успеху. Хотя понятно, что это другое поколение, но в целом ты хочешь двигаться дальше, не хочешь разочаровываться.
В любом случае шайба осталась та же, лед тем же, но все зависит от того, как ты можешь повлиять, чтобы люди ценили те вещи, которые происходят с ними. Они получают возможность выходить на лед, и ты выходишь вместе с ними, передавая свой опыт. И в этом плане я стараюсь себя держать в полном порядке, чтобы быть примером для молодых ребят и для тех, кто постарше. Потому что очень легко себя распустить, есть и соблазны, где-то ты можешь уступить, проявить слабость. В целом всегда должен быть баланс, и я все эти годы его придерживаюсь.
Читайте также
Какие подвиги российских спортсменов достойны киновоплощений
— Задумывались ли вы над тем, сколько килограммов теряете после матча, тем более в условиях стресса?
— Честно говоря, я не так часто встаю на весы. Вы правильно заметили, что у меня седые волосы. Когда смотришь свои фотографии 10-летней давности, осознаешь, что такого и близко не было. Конечно, это идет от внутреннего стресса, переживаний, которые ты испытываешь по ходу игр и сезона. Но понятно, что это происходит, потому что без огня, страсти, желания невозможно двигаться и делать какие-то дела, чтобы оставить яркий след в нашем хоккее.
"На винный бизнес из-за работы нет времени"
— Остается ли у вас при нынешней работе время на то, чтобы заниматься вашим давним увлечением — винным бизнесом? Год назад вы говорили, что из-за санкций он у вас встал на паузу.
— Времени у меня на это абсолютно нет, потому что за те три года ничего не поменялось. У меня все время связано только с командой, игрой, ребятами, коллективом и, конечно, с городом.
— Вы еще говорили, что ваше вино, образно говоря, едет из Америки в Россию. Доехало ли оно в итоге?
— Скажу честно, пока еще нет, оно в пути. Это моя личная коллекция, она уже в Европе и, надеюсь, через месяц-полтора окажется дома.
— 15 лет назад вы говорили, что если станете тренировать, то потеряете в другом. С тех пор ощутили ли вы такую потерю или, наоборот, что-то приобрели?
— Ну это смотря в чем ты теряешь. Можно потерять в том элементе общения. У меня большой круг общения, и сейчас просто проводишь меньше времени с людьми, которые тебе близки. С другой стороны, ты делаешь вещи, которые ты должен делать по жизни. Потому что тот опыт, который накоплен за все эти годы, ты не можешь оставить при себе, ты должен им поделиться. Ты всегда находишь какие-то компромиссы: где-то находишь, где-то теряешь. Опять же, если мы говорим о балансе, появляется возможность в межсезонье или в какое-то свободное время сходить в театр или на концерт, пообщаться с людьми.
Читайте также
Россияне считают "Легенду № 17" лучшим фильмом о спорте и хотят увидеть кино про Овечкина
На сегодняшний день это делать гораздо сложнее, потому что ты практически посвящаешь всего себя работе с таким календарем и таким графиком, который у нас есть. Тем не менее я продолжаю держать связь с разными людьми по всему миру и нахожусь, скажем, в той ситуации, когда всегда готов ответить на любой звонок и пообщаться на любые темы с людьми, которых я знаю многие годы.
— Думали ли вы уже о том, чем хотели бы заниматься по окончании тренерской карьеры, и сколько вы себе лет отводите в этой роли?
— Пока трудно загадывать. Тренерская профессия на самом деле не такая простая. Конечно, она интересная: она завлекает тем, что когда ты делаешь правильные вещи, то понимаешь, что твой труд не потрачен впустую. С другой стороны, какие-то вещи ты упускаешь. Но в моей ситуации дети выросли, они находятся в свободном плавании, у всех свои интересы, все в разных местах, кроме сына, который играет за СКА. Поэтому ты живешь теми житейскими буднями, радостями, переживаниями, как и все остальные люди. Давайте будем наслаждаться тем, что у нас сейчас есть, надо стараться делать команду интересней и в итоге постараться сделать ее чемпионом.
— В 2008 году вы еще говорили, что вам не нравится, какие процессы происходят в отечественном хоккее и как растет хоккейная молодежь. Потом у вас появилась возможность на эти самые процессы тоже повлиять. Что вам удалось с той поры сделать?
— Всегда ты хочешь понимать в хоккее, куда мы движемся, какие у нас есть рычаги, чтобы быть нацией, которая не потеряет свое лицо и те стандарты, заданные еще нашим поколением, поколением до нас и тем, которые только начинали первые шаги в хоккее после Второй мировой войны. Те же легендарные [Всеволод] Бобров, [Евгений] Бабич, [Виктор] Шувалов и остальные ребята: [Вениамин] Александров, [Александр] Альметов, [Анатолий] Фирсов, я могу еще назвать целую группу игроков. Поэтому ты ищешь те маленькие бриллианты, которые у нас по-прежнему рождаются. И моя одна из основных миссий, почему я перешел на тренерскую работу, — понять, есть ли у нас ребята, которые в будущем могут стать великими игроками. И, как я понимаю, на самом деле они есть, просто к ним нужно бережно относиться, более терпеливо. Многие вещи, начиная с детского хоккея, нужно менять в плане подготовки, видения игры и потенциала в каждом мальчишке.
Читайте также
"После его слов люди были готовы идти с гранатой на танк". Юрзинов - о Викторе Тихонове
Начиная с первого моего пребывания сначала в молодежной сборной России, потом в "Торпедо", я давал возможность молодым ребятам себя реализовать, выразить себя, проходя через сложные элементы взросления, ошибок и т.д. Я никогда не бил по рукам и не ограничивал этих ребят, потому что знал, что только так ты можешь набраться опыта, который необходим, и стать игроком. Это очень важно, я считаю, это главная моя задача — дать молодежи, которую мало кто знал, мало кто видел и слышал, возможность, чтобы ребята засверкали на этом небосклоне и выбрали свой путь, который прошло мое поколение.
— Ощущали вы хоть от кого-то из них, кого тренировали, потом благодарность за это?
— Ты никогда не ждешь благодарности, потому что это твой труд. Ты не должен ее ждать, ты просто делаешь те вещи, благодаря которым ты хочешь помочь ребятам встать на ноги, показать им горизонты, куда они могут пойти. Понятно, что с ребятами, которые были у меня в молодежке, я поддерживаю связь. Пускай не так часто, потому что они сейчас все играют. Это и Василий Подколзин, и Ярослав Аскаров, которые у меня были в сборной, и мне приятно, что ребята делают правильные шаги в своей карьере, терпеливо идут к своей мечте и начинают становиться игроками, которые ценят свои клубы, где они играют.
— Когда вы работали в "Торпедо", то не раз приходили на послематчевые пресс-конференции с контейнером малины. Кто-то мог усмотреть в этом что-то показное. Действительно ли вы хотели тем самым показать, как в клубе при вас поменялось в плане питания игроков?
Читайте также
Ларионов назвал СКА хозяином Санкт-Петербурга после победы над "Шанхаем"
— Я не понимаю, что значит показное — показное, что появилась малина на столе? Безусловно, когда ты меняешь культуру не только игры, но и культуру поведения, быта, побед, все эти вещи, о которых мы сейчас говорим, являются важнейшими ингредиентами того успеха, который может прийти. А малина, которую привозили на игры люди из города Чкаловска, переживавшие за команду от всей души, и давали ее команде, — это как часть того контакта, тех отношений, которые ты выстраиваешь с болельщиками, городом, клубом. Ты показываешь молодежи, как добиваются успеха — не только тяжелой работой в зале и на льду. Еще важно, как ты относишься к своему телу, организму, чтобы играть продуктивно, правильно, быть здоровым человеком.
— Удалось бы Скотти Боумэну, с которым вы выигрывали Кубок Стэнли и которого не раз вспоминаете добрым словом, успешно поработать с каким-либо российским клубом?
— Тренерская работа всегда бывает разной. У кого-то она бывает успешной, у кого-то нет, у кого-то первые годы могут быть неуспешными. Но нужно иметь терпение, нужно иметь правильную ситуацию, когда вокруг тебя люди, руководящие командой, готовы терпеть, понимать, не спешить, строить. Это отдельная история. Такая культура у нас, к сожалению, не совсем приживается. Мало толерантности по отношению к тому, что тренеры хотят сделать. У нас постоянно идет спешка с решениями и т.д. И в этом плане у нас есть чему учиться.
— Вы как-то говорили, что профессиональной травмой любого центрального нападающего является перебитый мизинец, по которому обычно клюшкой попадают при вбрасывании. Поменялась ли такая тенденция спустя годы?
— Знаете, я не спрашивал у центральных, перебиты ли у них пальцы. На сегодняшний день игра, естественно, поменялась. Раньше правила были даже не столько демократичными, их влияние вообще не ощущалось. Сегодня на льду четыре арбитра: два лайнсмена, двое главных, практически на каждом игроке камера, которая может фиксировать все эти нелегальные удары. Поэтому игра стала чище, в чем я убежден и этому рад. Я хочу, чтобы работа все-таки была выстроена на профессиональной основе в нашей лиге, чтобы мы могли бы видеть протокол заседаний, когда выносятся какие-то решения. Пока такого я еще не видел, не слышал и ни разу не получал их. Потому что мне очень интересно посмотреть разбор этих грязных моментов, которые ведут к травмам.
Читайте также
Лучший тренер в истории НХЛ. Скотти Боумэну 85 лет
В 90-е годы, когда я приехал в НХЛ, я видел очень много крови, драк, травм. Поэтому лига пришла к выводу, что такое не должно продолжаться, потому что она потеряет приток новых молодых игроков. Так как родители, приходящие на матчи с детьми, не хотят видеть побоища, вылетающие зубы, лужи крови и т.д. Поэтому лига приняла решение, что правила должны быть изменены, чтобы игра была более зрелищной, чистой, чтобы игроки со звездным статусом были более защищены, так как они собирают полные трибуны. Они двигают игру вперед и в плане бизнеса, и в плане зрелищности. Поэтому сегодня сказать о перебитых пальцах и мизинцах я не готов. Конечно, я могу спросить своих центральных, но хотя сегодня судьями правила игры на вбрасываниях даже трактуются по-разному в НХЛ и здесь. И мне порой очень сложно понять, по каким правилам мы играем. Потому что одним можно делать какие-то вещи, а другим нельзя.
"Гергиев — это человек, который делает мир лучше"
— Лет 15 назад вы говорили, что редко сейчас заезжаете в родной Воскресенск. Осталась ли у вас связь с ним?
— Я заезжаю туда по возможности. Весной, когда заканчивается сезон, приезжаю к родителям на кладбище. Ты навещаешь своих близких, не так часто это получается. Туда я приезжаю два-три раза в год. По-прежнему этот город мне дорог, это моя родина. Те первые шаги в хоккее, которые я там делал, навечно будут со мной. Я благодарен и тем людям, которые были рядом вокруг: тренерам, хоккейной школе.
— Остаются ли еще в Воскресенске те, кто вас помнит?
— Конечно. Вратарь Сергей Барзанов, с кем мы вместе играли, по-прежнему живет там, он по-прежнему пишет мне после матчей поздравления, когда я работал и в молодежке, и в "Торпедо", и сейчас в СКА.
Читайте также
Павел Буре: наш президент показал, что и в 58 лет можно начать играть в хоккей
— Вы уже говорили о детях, у которых своя жизнь. Довелось прочитать, какие проблемы со здоровьем были у одной из ваших дочерей, Алены, которая работала тележурналисткой в Америке, а потом, как и вы, вернулась в Россию (Алена Ларионова переболела анорексией — прим. ТАСС). Как сейчас у нее дела?
— У нее все хорошо. Она живет в Ливерпуле, у нее молодой человек играет в футбол — раньше за свой клуб в премьер-лиге, потом его команда выбыла в Чемпионшип (вторая по статусу футбольная лига в Англии — прим. ТАСС). Мы с ней постоянно на связи. Фамилию футболиста не хочу называть, как-нибудь узнаете. Хотя вроде об этом уже где-то успели написать.
— Вы говорили, что один из ваших товарищей — голливудский продюсер Джерри Брукхаймер. Продолжили ли вы с ним списываться после февраля 2022 года?
— Нет, уже давно не общаемся. Джерри уже владеет командой НХЛ "Сиэтл". Так как уже третий год, как я уехал из Лос-Анджелеса, давно я с ним не виделся. Он приезжал в Москву, запускал там свои проекты в рамках кино. В Лос-Анджелесе я играл в хоккей с его группой актеров, сценаристов, режиссеров. Если нужно, я могу написать ему СМС-сообщение, так как у нас с ним всегда были теплые отношения. Каждое воскресенье, когда я вечером приезжал с его группой играть в хоккей, это было событие.
— На тот момент ощущали ли вы у Брукхаймера и в целом в заокеанском шоу-бизнесе интерес к отечественному кино?
— Тогда нет. В свое время я ему предложил поработать над фильмом "Тренер" про Боумэна, поскольку это незаурядная личность. Джерри заинтересовался, но дальше, наверное, был уже разговор между Боумэном и компанией Брукхаймера. Чем все закончилось, я не знаю. Дальше я интересоваться не стал.
— Два года назад вы говорили о сравнении хоккея с театром, а конкретно удивлялись, как Валерию Гергиеву удается руководить большим коллективом. На какой последний спектакль ходили в Санкт-Петербурге?
Читайте также
Александр Масалов: театр близок к футболу — ты также зависим от партнеров
— Я был на спектакле Театра эстрады им. Аркадия Райкина "Мнимый больной" с Андреем Носковым и Юрием Гальцевым. После спектакля зашел к ним за кулисы. По времени не получается сходить на большое количество спектаклей. На концерте в "Юбилейном" открыл новую для себя группу Billy’s Band джаз-рок-музыканта Билли Новика — я ее никогда не знал, так как уехал в Северную Америку в 1989 году. Меня пригласил на концерт Игорь Бутман. После концерта были гости, которые пришли его поздравить: это Бутман, Константин Хабенский. И после выступления я тоже пообщался с ним, был удивлен его стилем, потому что это то, что я пропустил за все эти годы. Поскольку в Северной Америке я слушал музыку, которая была там.
С маэстро Гергиевым мы были на связи буквально на днях — все никак мы не можем договориться, чтобы я пришел к нему на оперу или на балет в Мариинку. Он меня приглашает, но у нас немного не сходятся графики. Он очень удивительный человек, профессионал — мало сказано. Это человек, который делает мир лучше.
"На Олимпиаде в Сараево играл с одним плечом"
— Вас как тренера обычно воспринимают как человека, который никогда не использует кнут. Однако бывали моменты, когда вы высказывались в публичной сфере жестко, как это было в ситуации с Николаем Голдобиным. Бывало ли так, что вы могли разозлиться, накричать на игрока, может быть, даже и на своего сына?
— Нет. Наверное, когда ты хочешь кого-то отругать, — это показатель твоей слабости. Все эти разговоры, что русский мужик любит кнут и пряник, — это не мое. Я все это прошел как игрок, выступавший в нашей стране. Потом я много лет прожил за океаном, играя там. Слово, доброта, уважение и терпимость — вот те главные ингредиенты, которые помогают воспитывать игрока. Если отсутствует рабочая этика, то это самое плохое, что может быть для меня. Потому что талант — это хорошая вещь, но если нет рабочей этики и трудолюбия, то это меня очень разочаровывает.
— Вы играли вместе с Валерием Харламовым перед его гибелью в последних для него шести играх. Харламов мог поехать и на Кубок Канады вместо Владимира Крутова, которому чуть не помешало сотрясение мозга. Какое тогда впечатление производил Харламов, как он относился к вам, 20-летнему?
Читайте также
Добродушный в жизни, неуступчивый на льду. Валерию Харламову исполнилось бы 75 лет
— Об этом много написано. Первое знакомство у меня с ним было после Олимпийских игр в Лэйк-Плэсиде, когда я, будучи игроком "Химика", был приглашен на летний сбор во время Олимпиады в Москве. Это был сбор сборной СССР, тогда мы выехали в Белоруссию, потому что на нашей базе в Новогорске жили футболисты во время Олимпиады. Тогда я смог вблизи рассмотреть то поколение, на котором я вырос, и уже в конце карьеры тех ребят мне удалось сыграть против них в составе "Химика", будучи 18-летним мальчишкой.
Когда я уже был в сборной в 1981 году перед чемпионатом мира в Стокгольме и Гетеборге, также будучи игроком "Химика", на одной из тренировок меня поставили в звено к Харламову. И я понял, насколько легко и гармонично в хоккей играл он. Потому что для меня Харламов был огромным авторитетом, его я видел по телевизору еще мальчишкой в матчах легендарной Суперсерии 1972 года. И когда ты оказался на льду, то понимаешь, насколько та игровая мысль, игровой интеллект завораживает. Ты начинаешь играть ту музыку, которую невозможно написать — это все импровизация. И когда ты понимаешь величие этого игрока в плане того, насколько важно играть не по нотам, а по слуху и делать вещи, которые очень сложно предугадать и в то же время очень легко импровизировать. Вот эти качества, которые я у него увидел. В плане человеческих качеств разницы в общении между 20-летним новичком и 33-летней легендой никакой не было. Наоборот, это были доброта, уважение и поддержка.
— Есть ли у вас объяснение, почему после блистательного чемпионата мира 1983 года, на котором сборную СССР благодаря игре вашего звена (с Владимиром Крутовым и Сергеем Макаровым — прим. ТАСС) стали называть "Красной машиной", ваша же тройка ушла в тень на Олимпиаде в Сараево на фоне игры Николая Дроздецкого, Виктора Тюменева и Александра Кожевникова?
— Я не скажу, что наша тройка ушла в тень. В первом матче Олимпиады против поляков я получил очень тяжелую травму плеча. Меня даже хотели отправить обратно в Москву, но доктора сделали тогда все возможное: пару уколов, тейпирование. И практически весь турнир я провел фактически без плеча. Говорить о том, что кто-то ушел в тень, неправильно. Это не победа одной пятерки, а командная победа. Я помню, что в том заключительном матче Олимпиады с чехословаками наше звено как раз и забило второй гол (советские хоккеисты выиграли у команды ЧССР 2:0 и завоевали золото Олимпиады — прим. ТАСС). Всегда бывает в таких турнирах, когда у кого-то что-то может не получаться по ряду причин. Тем более тогда были нервные Игры после Лэйк-Плэсида: сильное давление, потому что мы не могли проиграть две Олимпиады подряд. Может, это и повлияло на ту игру, хотя мы и забивали, и выигрывали. Может, для кого-то это не так ярко, но победа для всех одна.
Читайте также
Отец российского хоккея. Исполнилось 100 лет со дня рождения Анатолия Тарасова
— Как вы спустя 37 лет смотрите на ту ситуацию, когда в газетных киосках вышел журнал "Огонек" с вашим открытым письмом Виктору Тихонову? Как считаете, насколько вы тогда правильно поступили?
— Я не хочу смотреть назад. То время было временем перемен, когда наша страна все-таки начинала понимать, что где-то мы отстали, где-то перестали двигаться вперед. И ты под веянием времени понимаешь, что меняется все, кроме хоккея. В той ситуации и атмосфере, когда ты фактически 11 месяцев в году проводишь на сборах, можешь гордиться своими победами, но не получаешь многие моменты обыденной жизни. Сегодня это считается нормальным: ты приехал на тренировку, потом уехал домой, у тебя семья, интересы, и это твоя работа. Тогда же, когда пошли первые перемены, хоккей оставался на том же уровне. Поэтому другой возможности обратить внимание общественности на то, что какие-то вещи должны меняться, не было: должно быть уважение к игрокам, к их жизни. И это повлияло на меня, чтобы обратить внимание на то, что происходит.
— Соавтор того письма Анатолий Головков рассказывал, что если нужно понять русскую душу, то это про вас, что вы правдоруб. Согласны ли с этим?
— Дело в том, что ты находишься в той ситуации, когда практически у тебя нет какой-то защиты со стороны. И ты ввязываешься в ту борьбу, где у тебя мало шансов победить. Если говорить об этом в кулуарах, то это могло остаться незамеченным. Когда же ты начинаешь делать вещи, на которые обращает внимание самый читаемый журнал того времени "Огонек", и понимаешь, что где-то кто-то может услышать и встать на сторону понимания и какие-то вещи поменять. Но такое сразу не бывает, перемены случились практически через год — ребята, которые заслужили того, чтобы быть понятыми и свободными, получили право исполнить свою мечту, играть в Северной Америке и выиграть Кубок Стэнли. На тот момент это было очень важно сделать первый шаг, и мы его сделали.
— Недавно я разговаривал с Дмитрием Мироновым, который играл в "Детройте" на месте Владимира Константинова, звонил ему в Торонто. Как объясните, что такие российские игроки, как вы, Сергей Федоров, Павел Буре, вернулись в Россию, а хоккеисты не с такими яркими именами, как Миронов, Сергей Самсонов, Дарюс Каспарайтис, продолжают жить там?
Читайте также
"Люди, которые покорили НХЛ". В Москве состоялась презентация фильма о "Русской пятерке"
— У каждого своя жизнь, свои устои. Ситуация заключается в том, что у тех ребят в Северной Америке родились дети, они там выросли, у них уже семьи наверняка, может, они уже стали дедушками. Поэтому у каждого тут свой выбор. У меня была другая ситуация: моя старшая дочь, прожившая в Америке 30 лет, в один прекрасный день сказала, что уезжает в Россию. Она бросила журналистику, хотя у нее было шикарное предложение поработать на телевидении. Как я уже сказал, она живет в Англии. Каждый имеет право на выбор и делает так, как считает лучшим для семьи.
— Не раз встречал ваше же выражение в плане того, как нужно понять другого человека, более молодого, чем вы, — "войти в его ботинки". Как бы вы это объяснили?
— Я объясню так, что ты должен понимать, чем сегодняшняя молодежь дышит, какие у нее интересы. Я ни в коем случае не заглядываю в их телефоны и т.д., как это делают некоторые тренеры. Ты понимаешь, что это другое поколение со своими интересами, и ты должен быть с ними на одной волне, давать право выбора тех вещей, которые они любят. Этому я научился у Скотти Боумэна, потому что он провел более пяти декад как тренер с разными поколениями и со всеми был успешен. Это очень важно понимать — не жить прошлым, а настоящим, и для меня это важно — быть на одной волне, несмотря на разницу в возрасте. Сразу хочешь быть для них наставником, тренером, другом и в то же время требовать от них ответственности, трудолюбия и выполнения задач, которые ставятся перед ними и командой.
Комментарии