Теракт на пляже Бондай в Сиднее стал самым настоящим холодным душем для австралийцев, которые привыкли считать свою страну безопасным островом стабильности и мультикультурализма. Теперь жителям континента предстоит принять другую реальность. Ту, которая до нападения казалась им чужой и невозможной, в которой взаимная вражда, даже ненависть не где-то "там", а прямо здесь, на пороге родного дома. И понять, что их государство не готово к таким угрозам.
Воображаемый иммунитет
Долгие годы Австралия жила в уверенности, что ее уникальная география, социальные институты и риторика инклюзивности служат надежной защитой от всего. Страна привычно осуждала экстремизм (существующий, конечно, где-то далеко), принимала на этот счет резолюции, выпускала заявления и осуждала, по ее мнению, неправых. Мысли о том, что террористический акт, мотивированный ненавистью, может произойти в одном из самых узнаваемых мест страны, в самом сердце Сиднея, славящегося своей терпимостью и даже дружелюбием по отношению к приезжим, никто даже не допускал. Воскресный вечер на Бондае разрушил эту иллюзию
И австралийцы, и туристы были настолько шокированы произошедшим нападением, что еще несколько дней после теракта буквально боялись подойти к пляжу, хотя выход на песок был открыт. Набережная знаменитого, абсолютно хипстерского Бондая с рядами обуви, полотенец и игрушек, брошенных спасавшимися от стрельбы, словно еще больше отпугивала отдыхающих. Они целыми днями сидели в кафе и пабах, но минимум в паре кварталов от места трагедии.
Лишь спустя пять дней после нападения люди смогли выйти к океану, пытаясь, как поделился один из них, "вернуть свой Бондай обратно себе".
Читайте также
ABC: в Австралии арестовали семерых мужчин, вероятно, планировавших теракт
Для общества теракт стал символическим ударом, за которым последовало болезненное, но необходимое пробуждение. Для правительства — пощечиной, от которой невозможно отмахнуться словами о "сложном контексте" и "балансе ценностей".
Теракт смыл радужную пленку радушия, показав, что общество, здесь в том числе, уже давно разделено на тех, кто "за Израиль", и тех, кто "за Палестину".
Когда предупреждения игнорируют, а реальность догоняет
Сигналы о том, что не все благополучно в австралийском обществе, были.
Был резкий рост числа антисемитских инцидентов, была радикализация в онлайн-среде, агрессивная уличная риторика, давление на еврейские общины. Сидней видел поджоги синагог и свиные головы на мусульманском кладбище, где позднее отказались хоронить террориста, расстрелявшего людей на Бондае.
Все это широко обсуждалось, рождало споры и жаркие дискуссии в социальных сетях, иногда звучали даже слова порицания от медийных личностей. Не было только одного — системного ответа властей. И политическая осторожность австралийского правительства, не желающего быть обвиненным в чрезмерной жесткости, в ущемлении свободы слова, в "неправильной интерпретации" протестных настроений, постепенно превратилась в паралич.
Теперь — постфактум — любые слова звучат как оправдания. А обычная в таких случаях суета: законодательные инициативы, призванные запретить оружие и акции протестов, экстренные совещания и громкие заявления — все это выглядит как попытка наверстать упущенное, а не как результат продуманной стратегии.
Общество справедливо задает вопрос, сформулированный бывшим государственным казначеем Джошем Фрайденбергом: почему власть ничего не делала до того, как пролилась кровь? Его речь звучала как прямое обвинение правительства от человека, вынужденного водить своих детей в школу мимо вооруженных охранников. Это был личный страх, выраженный публично. "Правительство бросило нас на произвол судьбы, позволив Австралии радикализироваться. Наши лидеры не могут остановить насилие", — сказал он.
Политизация трагедии
Фрайденберг, партия которого до 2022 года была у власти, не единственный, кто сейчас потрясает кулаками, обвиняя в трагедии действующее правительство.
Читайте также
Выбор против Трампа: как страх перед политикой США принес лейбористам триумф в Австралии
Бывший премьер-министр от Либеральной партии Тони Эбботт тоже не стал медлить и возложил вину на премьер-министра Энтони Албанезе за то, что тот допустил проведение массовой акции против геноцида палестинцев в Газе в августе. В "Марше за гуманность" тогда приняли участие 300 тыс. человек. Даже спецпосланник премьер-министра по борьбе с антисемитизмом Джиллиан Сегал (должность которой в стране считают абсурдной) обвинила в произошедшем именно действующее правительство.
Политики — вместо национального объединения — выбрали обвинения и борьбу за интерпретацию причин произошедшего. Они поспешили свести ситуацию к "провалу лидерства" нынешнего правительства. В итоге сам факт теракта — целенаправленного насилия против конкретной общины — начал растворяться в политической риторике.
А людям осталось гадать, почему государство оказалось не в состоянии защитить своих граждан. Почему власти, даже на фоне тревожных сигналов, свидетельствующих о расколе в обществе, предпочли уклониться от проблемы. Почему, пытаясь урегулировать напряженность, они позволили расти и развиваться гораздо более опасному явлению — радикализации.
Точка невозврата
Теракт в Сиднее стал своего рода моментом истины. Он показал, что Австралия не может позволить себе роскошь морального нейтралитета или даже превосходства. Теперь борьба с экстремизмом для нее — национальный вызов.
Правительству жестоко напомнили, что задача лидера — не отвечать на трагедию красивыми словами о сплоченности нации, а предотвращать ее. И главный урок произошедшего не в необходимости немедленного ужесточения государственной политики, а в признании конца австралийской самоуспокоенности.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Использование материала допускается при условии соблюдения цитирования сайта tass.ru
Комментарии