Самый интересный российский театр расползается не только за
пределы Садового кольца, но и в целом московскими и питерскими
границами пренебрегает. Если нет возможности оказаться на выходных
где-нибудь за Уралом, то стоит следить за гастролями этих театров в
столице или ждать начала "Золотой Маски", которая ежегодно
высаживает в Москве десант из представителей лучшего отечественного
театра.
Тимофей Кулябин славится тем, как виртуозно и въедливо к каждому
произведению (а он отдает предпочтение классике) подбирает
уникальный метод подключения. В случае с Чеховым его ключом
неожиданно оказался жестовый язык, на котором общаются все
обитатели дома Прозоровых в течение более чем четырех часов.
Доводя до крайности идею неспособности чеховских героев услышать
друг друга, он и вовсе лишает их слуха и бескомпромиссно
отказывает им во всякой надежде на связь с внешним миром. Между
ними и вожделенной Москвой вырастает непреодолимая стена из тишины,
невнятного бормотания и отчаянных криков.
Жестовая интерпретация "Трех
сестер" наверняка когда-нибудь войдет в историю, а на
данный момент уже получила "Золотую Маску" и побывала на самых
престижных мировых фестивалях.
Режиссер — Николай Коляда
Ближайший показ — 18 января (Театральный центр на Страстном,
Москва)
Мастер разухабистого китча Николай Коляда поставил один из своих
самых трагических спектаклей. Его хор идет по этапу, акробаты того
и гляди ненароком сорвутся с канатов в цветах триколора, а
проникновенные и ироничные диалоги взрываются удалью казачьих песен
и массовых танцев. Толстовская история о том, как был подделан
денежный купон, и зло, рожденное невинной шалостью, пошло по земле
русской, становится в руках Коляды агонией куража и хтонической
народной печалью.
Охотиться за спектаклями Коляды стоит каждую зиму в Театральном
центре на Страстном во время ежегодных гастролей
"Коляда-театра".
Режиссер — Всеволод Лисовский
Ближайший показ — 27 октября
Главный интеллектуал-маргинал российских просторов Всеволод
Лисовский не только постоянно расширяет свою географию, но и крушит
все существующие жанры
Он сочинил 48-часовой железнодорожный вояж из Москвы в Курск и
обратно "Сквозь/Скольжение по
возможностям", спектакль-молчание хронометражем один
час "Молчание на заданную тему", импровизированный панк-променад по
улицам Москвы "Неявные воздействия" и еще массу увлекательных
непотребств.
Сцена из спектакля "Индивиды и атомарные предложения"
"Индивиды и атомарные предложения" — спектакль, осмысляющий
реальность одновременно с помощью математических формул и
бытовой "гуманитарной" болтовни. Зрителю выдаются наушники и
предоставляется возможность выбрать формат постижения
действительности: один канал транслирует трактат Бертрана Расселла,
другой — сиюминутные мысли, которые приходят в головы актеров,
стоящих на сцене. Сталкивая два типа мышления, два "кода",
Лисовский обнаруживает их равное бессилие в акте познания.
Спектакль Сергея Чехова по произведению Андрея Платонова
представляет собой двухуровневую структуру, в которой визуальный
ряд существует отдельно от звукового: текст повести транслируется в
динамиках, а артисты на сцене, не произнося ни слова, существуют в
параллельной реальности дома престарелых, к сюжету прямого
отношения не имеющей.
Таким образом зритель одновременно следит за двумя историями:
вернувшимся с войны красноармейцем, примеряющим себя к новой жизни,
и медсестрой, переживающей весь спектр взаимодействий с
миром — от любви до насилия. Тонкое противоборство
героев Платонова друг с другом, со временем и с самими
собой то смыкается с историей медсестры и подопечных дома
престарелых, то рикошетит от нее, рождая дополнительные смыслы в
этих зазорах и сближениях.
Минималистский текст Льва Рубинштейна, один из тех самых,
написанных в 70–90-х годах на библиотечных карточках,
необходим Максиму Диденко как максимально разомкнутая структура,
над которой он надстраивает свою концепцию. Режиссера интересует
тема подавления свободы: в его сдержанной пластической работе нет
четкой грани между репрессирующими и репрессируемыми, между прошлым
и настоящим. Он создает пространство тоталитарного угнетения
человека на сложном пересечении текста, пластики и видео-ряда.
Получившаяся конструкция неслышно обращается к общему на всю страну
гену гнета и непротивления.
Одну из самых популярных пьес Ивана Вырыпаева в Перми поставили
режиссер Марат Гацалов и композитор Сергей Невский. Сцены
экзистенциальных прозрений неумеренно выпивших людей Гацалов
помещает на поворотных кругах, вращающихся в разные стороны, тем
самым окончательно лишая своих героев земли под ногами и
возможности донести друг до друга свои хрупкие мысли.
Все, что им, затерянным в космосе, остается в качестве опоры —
сиюминутность вечных истин о любви, добре и зле, которые, не будь
они пьяны, звучали бы конфузливо и высокопарно. Музыка Сергея
Невского, исполняемая оркестром, расположившимся в ложах,
становится постоянным аккомпанементом действия и вступает с ним в
сложные, порой ироничные отношения, усиливая эффект кругового,
планетарного движения.
Пьесу Германа Грекова о беспросветном быте и бытии русской
деревни Юрий Муравицкий помещает за пленку, отгораживающую сцену от
зрительного зала. История сельской жительницы Хананы, ее
неуравновешенного сына-насильника и обмякшего глухого мужа за этим
пленочным "кривым зеркалом" обретает необходимое остранение: актеры
максимально уходят от бытоподобия, спасаясь от убийственной
безысходности с помощью тонко выдержанного гротеска.
Их спины сгорблены, движения и голоса умеренно карикатурны, но,
оказываясь за пределами "пленочного" пространства, они
выпрямляются и обретают реальные черты. Спектакль филигранного
актерского существования и ироничной экзистенциальной
беспросветности.
Комментарии