Хочешь сохранить нацию — не снижай требований к образованию

На мой взгляд, при ответе на этот вопрос следует опереться на трагическую и героическую историю двадцатого века.

Как известно, фашисты в гетто закрывали все еврейские школы, частные уроки детям давать также не разрешалось. Тем самым приводился в действие интеллектуальный смертный приговор, обрекавший детей на принудительную неграмотность. Но добиться этого им не удалось. Рискуя жизнью, педагоги продолжали занятия с детьми. И еврейские школы продолжали нелегально работать в гетто.

Не удалось фашистам осуществить интеллектуальный смертный приговор и на территории Польши, где заработала подпольная система высшего и гимназического образования.

У меня на столе книга Я.Карского «Я свидетельствую перед миром

История подпольного государства». Ян Карский — легенда польского антифашистского сопротивления, аристократ духа, человек высочайшего мужества, не сломленный пытками гестапо, всеми силами пытавшийся остановить холокост. Он подробно описывает работу государственных структур на оккупированной территории. Из всего рассказанного лично меня больше всего восхищают действия созданного в январе 1941 года подпольного департамента народного образования. В результате его работы в годы Второй мировой войны в 90 из 103 варшавских средних школ были созданы подпольные отделения, в них обучалось 25 000 детей. Только в Варшаве до 1944 года было выдано 6500 подпольных аттестатов зрелости. Присутствуя на подпольном выпускном экзамене, Я.Карский с удовлетворением отмечает, что, вопреки стремлению оккупантов разложить и оглупить польскую молодежь, высокие требования к выпускным экзаменам по всем предметам не снизились. Поляки слишком хорошо понимали, что снижение планки образования гибельно для нации.

В любой момент на экзамен могли ворваться не независимые наблюдатели (как на современный ЕГЭ), а гестаповцы. Результатом такого вторжения был бы расстрел для всех участников. Но, несмотря на жуткую обстановку, с точки зрения требований к учащимся никакой скидки на сложные обстоятельства не делалось. Нытья по поводу стрессовой перегрузки учащихся не наблюдалось. О чем с полным удовлетворением свидетельствует Ян Карский, будучи действительно независимым экзаменатором. Сам лично он не учил этих детей. Но, будучи блестяще образованным человеком, владеющим иностранными языками, он высоко оценил подготовку выпускников. Обращает на себя внимание тот факт, что ни один из педагогов не обиделся на эту внешнюю приемку результатов их деятельности, не расценил ее как недоверие к своей квалификации.

Вывод очевиден: хочешь сохранить нацию — не снижай требований к образованию. Сохранение нации — это прежде всего сохранение ее культуры, носителем которой является интеллигенция.

Значительная часть польской интеллигенции погибла во время Варшавского восстания. Вследствие этого восставшими было принято судьбоносное для польской культуры решение. По канализационным каналам из города выводились талантливые молодые люди, которые после войны принесли Польше мировую известность. Среди них режиссер Анджей Вайда и художник Анджей Врублевский.

И еще один исторический эпизод, на этот раз из блокадного Ленинграда. Там весь период блокады работали школы. В холодных нетопленых классах встречались голодные учителя и дети, которые, вопреки суровым жизненным обстоятельствам, продолжали осваивать программу средней школы. Зачастую тетрадями служили обрезки обоев и старых газет.

Но меня особенно поразила одна неизвестная мне ранее подробность. Дело в том, что в Питере есть музей истории образования. Там я с удивлением узнал, что в системе образования блокадного Ленинграда продолжали работать методисты. Да-да, не удивляйтесь: методисты! Это сегодня, при искаженном управлении, методисты воспринимаются как проверяющие, которых педагоги с тревогой ждут на своих уроках. Но методист — не проверяющий: он наставник учителя, призванный помочь повысить качество обучения. Я с огромным волнением держал в руках пожелтевшие страницы дневников посещения уроков, заполненные этими подвижниками образования. Там зафиксированы их советы, реализация которых приведет к повышению качества обучения. Казалось бы, о каком качестве может идти речь, когда учителя еле таскают ноги. Но нет, эти люди не снижали планку образования. В трагических обстоятельствах такую же позицию занимали мудрые родители.

Уж в чем-чем, а в накоплении такого «передового» педагогического опыта мы преуспели. Источником его накопления служит все та же литература, опирающаяся на реальные факты. Они неоспоримо свидетельствуют: достойные родители стремятся дать высокий уровень образования своим детям, невзирая ни на какие обстоятельства.

Книга Ольги Громовой «Сахарный ребенок» написана на основе рассказов Стеллы Нудольской. Стелла с мамой после ареста папы оказалась в лагере для членов семей врагов народа. Первое время они жили в яме, поскольку выгруженным из вагонов в чистое поле женщинам еще только предстояло построить бараки для себя и своих детей. Если дети, оставшись одни в яме, пока мамы строили бараки, начинали плакать, они получали от охранников прикладом по голове. Возвратившуюся с работы маму девочка спрашивала: «Нас продали в рабство, что ли? Мы теперь рабы?»

— Ну что ты, моя хорошая. Рабство — это состояние души. Свободного человека сделать рабом нельзя. Давай я тебе историю расскажу.

Это было большое облегчение — в книжках это называют «камень с души свалился».

Мама шепотом, чтобы не услышала охрана, читает ей балладу А.К.Толстого «Василий Шибанов». Что называется, нашла место и время расширять культурный кругозор ребенка. Меньше всего это можно назвать утешением.

И здесь мы подходим к коренному вопросу: зачем и для чего в конечном итоге человеку нужна культура? На этот вопрос в свое время исчерпывающий ответ дал К.И.Чуковский. Культура нужна для того, чтобы было чем дышать, когда тебя повалили на спину, положили на лицо подушку, усевшись на нее огромным задом. В камере предварительного заключения он сам заливался от хохота, читая Марка Твена.

Так проясняется смысл чтения баллады избитому и униженному ребенку в яме. Из замеса культуры мама лепит нравственный характер дочери, ее правильное отношение к жизни. Поразительно, но отношение это позитивное! Исключающее культивирование в себе жертвенного комплекса и, что особенно ценно, рабскую привязанность к своим мучителям.

Тактические цели воспитания переплетаются здесь со стратегическими задачами. Тактическая задача: сделать так, чтобы ребенок не плакал, поскольку это — едва ли не главное условие выживания в ближайшие месяцы. Заслышав детский плач, палачи с еще большим наслаждением осуществляют свою «прикладную» педагогику.

Напряжем слух, чтобы уловить шепот под клеенкой. Чудом сохраненная из прошлой жизни клеенка служит крышей в земляной норе, где продолжается интенсивная воспитательная работа.

— Да, у тебя очень сложная, совсем взрослая проблема. Знаешь, у каждого человека свои проблемы, и чем больше человек знает, тем легче ему в них разобраться. А у тебя сейчас такое состояние, про которое говорят «глаза бы мои ни на что не смотрели». «Белый свет не мил», верно? Это бывает, когда человек потерял надежду найти выход. Вот у Сергея Есенина есть стихи — «Не жалею, не зову, не плачу. Все пройдет, как с белых яблонь дым...». Красиво, правда? А ведь это про то, что жизнь течет и все проходит.

Пройдя все круги ада, получив в яме мощный задел культуры, Стелла Нудольская, не сумев поступить в институт иностранных языков из-за заниженных оценок, стала студенткой сельскохозяйственного техникума.

...Нужен ли здесь какой-то вывод? Наверное, нет. Просто напоминание тем, кто ропщет на нервный стресс во время сдачи ЕГЭ...