Игорь Ливанов: Боярскому не стоит нервничать из-за "Зенита"

Заслуженный артист РФ — о любви к ЦСКА, работе в театре и увлечении единоборствами

Заслуженный артист РФ Игорь Ливанов в интервью ТАСС рассказал, каким он видит обладателя премии ТАСС "За верность" Игоря Акинфеева, как спарринговал с Константином Цзю и почему перестал сниматься в кино.

— Когда вы стали болеть за ЦСКА и почему именно за эту команду?

— Году в 1964-м к нам в киевскую 48-ю школу пришли игравшие тогда за киевское "Динамо" Валерий Лобановский, Евгений Рудаков, Владимир Мунтян и Олег Базилевич. Я учился в третьем классе, и тогда моей любимой командой было "Динамо". Эта героическая история была и моей: я был на их матчах, срывал голос. Для меня великим счастьем было, когда мы побеждали "Спартак" и другие команды. В 1971 году я переехал в Ленинград, учился в театральном институте, футболом к тому времени интересовался мало, хотя красота игры продолжала во мне жить. Когда ЦСКА пошел по лестнице под руководством Валерия Газзаева, приведшего команду к Кубку УЕФА, то с того момента меня поглотила любовь к ЦСКА. Мне импонирует, что в этой команде есть какая-то внутренняя интеллигенция, культура

Мне звонил Роман Бабаев (генеральный директор ЦСКА — прим. ТАСС), Игорь Акинфеев тоже со мной говорил, потом я его поздравлял со всякими юбилеями. Потом меня стали приглашать на стадион, а сейчас я каждый раз, когда свободен, стараюсь смотреть матчи ЦСКА вживую. Мой младший сын, несмотря на то что ему 10 лет, знает всех игроков и их биографии. Он еще и знает, с кем играет ЦСКА, какого тренера уволили, то есть осведомлен гораздо больше, чем я.

Рукопожатие с Евгением Гинером и Фабио Челестини (президент и главный тренер ЦСКА соответственно — прим. ТАСС) сложилось в такой пазл, когда я стал считать себя уже фанатом ЦСКА. Более того, я мечтаю вместе с сыном, когда он подрастет, попасть на фанатскую трибуну. Потому что мне не нравится, когда рядом со мной сидят люди и стесняются своих эмоций. Я сам кричу, ругаюсь, как и мой сын. Для меня в этот момент очень важно, что он рядом, и на фанатской трибуне я буду просто счастлив. Актер Андрей Кайков, которому я предложил тоже пойти туда, ответил, что там надо раздеваться по пояс. Надо, чтобы сын подрос в психологическом плане, потому что там, я точно знаю, сорвет крышу.

— Сын занимается футболом?

— Он в него играет, но занимается больше единоборствами.

— Каким вы воспринимаете Акинфеева, который недавно получил приз ТАСС "За верность"?

— Все, что я вижу у него, — это строгость, дисциплина в самой высокой степени, но при этом он с чувством юмора. Он классный человек с моральными принципами, которые мне импонируют. Ну и еще он гениальный игрок. То, что Матвей Сафонов недавно сотворил (вратарь отбил четыре пенальти в послематчевой серии финала Межконтинентального кубка с "Фламенго" — прим. ТАСС), сравнимо с тем, когда в "Арсенале" играл Андрей Аршавин. Но с того момента Аршавин слетел с катушек, перестал тренироваться, то есть его настигла звездная болезнь. Жизнь, тот комфорт, обстоятельства, которые его окружали, повлияли на него. Лондон сам по себе влияет: эти двухэтажные автобусы, красные телефонные будки. Это мир Льюиса Кэрролла в книге об Алисе, он абсолютно перевернутый. И Арсен Венгер, великий тренер, понял эту слабость — насколько Аршавин деградировал в пике. Акинфееву такое абсолютно не грозит, он абсолютно адекватный человек.

— Достоин ли Акинфеев того, чтобы со временем про него сняли фильм?

— Безусловно, это живая легенда. Конечно, я совершенно трезво понимаю, что один из пропущенных голов в Краснодаре его (ЦСКА проиграл в последнем перед зимним перерывом туре "Краснодару" со счетом 2:3 — прим. ТАСС). Все-таки возраст берет свое — ничего с этим не поделаешь.

— С кем из образов в кино и театре у вас ассоциируется Газзаев?

— Вопрос очень сложный. Людей такого уровня сравнивать некорректно. С Михаилом Ульяновым, наверное. Это и мудрость, и сила, и воля, и чувство юмора при этом. В нем все это есть, как и адекватность. Это очень важный момент, когда в человеке есть адекватность, восприятие себя, когда ты себя не превозносишь, а относишься к себе со скепсисом.

— Вы упомянули Челестини. Не остаются ли у вас предубеждения к иностранным игрокам и тренерам в отечественном футболе, как у ряда ветеранов?

— Отмечу, что он соблюдает баланс в составе. Он берет молодых и растит их. Мы не видим их на тренировках и не знаем, какое развитие они получают, в какой физической форме они находятся в тот или иной момент. Мне нравится Матия Попович с его первой игры в Кубке России с "Балтикой". И когда он появился, я понял, какой это высокотехничный игрок. Но то, что у него не хватает сил играть хотя бы 50 минут, — это очевидно. Я могу рассуждать об этом как дилетант, я не специалист по футболу.

Тем, кто осуждает Челестини или любого другого иностранного тренера, хочется сказать — идите, тренируйте, сделайте команду, чтобы она играла при тех обстоятельствах, о которых мы знаем. А именно при ограниченном количестве футболистов, не совсем корректном финансовом соперничестве с другими клубами. Это же факт. Я же причисляю себя к "Газпрому", потому что это государственное достояние. А почему большие деньги при этом идут только в "Зенит", я ответа не нахожу. Я же вижу, что из любой другой команды покупается выдающийся молодой игрок и тем самым команда становится обескровленной. Они же разрушили "Ростов" Курбана Бердыева, который перестал существовать, и практически всех, кого они взяли, посадили на скамейку. Ну разве это соперничество? Они Ивана Сергеева из "Крыльев" купили, и те сразу просели. А потом Сергеева посадили также на скамейку. Какая команда может позволить себе подобные вещи? А на поле "Газпром Арены" потом у "Зенита" играет сборная Бразилии.

— Не зря мы заговорили о "Зените". На вашей первой свадьбе свидетелями были Лариса Луппиан и Михаил Боярский, которому 26 декабря исполнилось 76 лет. Он мне говорил, что если "Зенит" весной станет чемпионом, то съест свою шляпу. Доводилось ли вам с ним до хрипоты спорить, кто из ваших любимых команд сильнее?

— Нет, мы не общались на тему футбола. Мы не так часто видимся, тем более что он сейчас болеет. Ему не надо нервничать и кушать свою шляпу тоже. Я так полагаю, при всем том потенциале "Зенит" не является главным претендентом на чемпионство в этом сезоне. Видно, что у них там напряжение внутри, как и то, что нет страсти у игроков. К футболистам "Краснодара" я отношусь очень плохо, потому что они занимались провокациями в игре с ЦСКА. Но в них есть страсть. Футбол должен быть страстным, пламенным. Вот наши игроки Кирилл Глебов, Матвей Кисляк, Данил Круговой — очень эмоциональные ребята, и именно это подкупает. Они горят, даже Иван Обляков изменился — он стал таким же, как и те пацаны. И это не может не нравиться, даже тем, кто не болеет за ЦСКА. Это всем видно, это влюбляет в команду.

— Что важного вы вынесли из последнего матча ЦСКА?

— Судья не имеет права разрушать игру. Как в игре "Наполи" и "Милана" за Суперкубок Италии, где после отмашки, удара по лицу, нарушений он даже желтых карточек не давал, скомандовав, мол, играйте. У нас возьмешь что Сергея Карасева, что Кирилла Левникова, последний не одну игру ЦСКА испортил. С "Динамо", когда он судил, тоже были очень спорные моменты — ставить или не ставить пенальти. Ну иди, посмотри видео! И когда Круговому он показал карточку, он все это прекрасно видел. Почему он принимает решения в одну сторону, совершенно непонятно. И здесь с "Краснодаром" — дай людям продолжать играть. Ты знаешь, что будет потом вторая карточка, и сразу даешь преимущество одной из команд. Считаю, что судьи должны быть либо мудрее, либо честнее.

— Как относитесь к тому, что игрок "Краснодара" Джон Кордоба утверждает, что его Виллиан Роша из ЦСКА оскорбил на расистской почве?

— Они все могут попасть под этот момент. Ну глупость какая-то! В пылу игры можно сделать непозволительные вещи. И когда бросают бананы, то это не о футболе, а о другом. Да, за это нужно наказывать. Свежий пример: был Холокост, и те, кто организовал Государство Израиль, теперь творят Холокост по отношению к другим. Это как у Достоевского есть замечательная фраза: "Низкий человек, вышедший из-под гнета, начинает угнетать еще сильнее".

"Никому не посоветую драться на улице"

— Вы явно выглядите моложе 72 лет.

— Я не знаю, как выглядит 72-летний человек. Я знаю, как иногда 25-летние люди выглядят на 50 лет. Настолько относительно это понятие времени и того, как человек выглядит. У меня просто очень хорошая генетика: моя прабабушка прожила 105 лет, бабушка — 95. Они все по папиной линии жили очень долго, хотя не могу сказать, что счастливо.

— Сколько времени в день вы уделяете спорту?

— Очень по-разному. Иногда устаю до такой степени... В месяц у меня бывает по 26–27 спектаклей. Это каждый день отдельный город, не на одном месте. Недавно я выступал в Новосибирске, а после него был в Красноярске, Абакане, Лесосибирске при минус 35. Так что каждый день — новый город, разные часовые пояса, организм все время в стрессовом состоянии. Когда есть возможность, я с удовольствием занимаюсь спортом.

— Сколько подтягиваетесь и измеряли ли вы силу своего удара, учитывая ваше боксерское прошлое?

— Силу удара я не измерял, но удар у меня достаточно сильный. Это же вопрос в технике, а не в силе, достаточно иногда небольшого расстояния. Есть энергетические удары, что доказано. Есть и бесконтактные удары, все это проверено. Сама по себе сила удара не является разрушительной, разрушает сила энергии. Но она в то же время разрушает и тебя, так что это взаимосвязано. Сколько я подтягиваюсь, не могу сказать. Во-первых, у меня излишний вес, и это очень влияет на подтягивания, поэтому я в большей степени отжимаюсь от пола. Могу отжаться 50 раз, а может, и больше. У меня был друг, который учился в Японии. Он отжимался тысячу раз. То есть это в большей степени зависит не от физической силы, а от воли и энергетического потенциала организма. Эти вещи как связаны, так и не связаны друг с другом.

— То есть правильно говорят, что силен не тот, у кого внушительная мускулатура, а тот, у кого есть сила воли?

— Верно. В английской культуре есть пословица: "Не так важен размер собаки в драке, как размер драки в собаке". Это абсолютно точное определение, потому что может быть маленький щуплый человек, который готов на то, на что большой человек не готов. Безусловно, влияет еще и то, насколько ты готов к самопожертвованию, боли, насколько ты смел. Если накачанный человек большого роста сдрейфит, почувствует психологическую слабость, то, конечно, он проиграет. Это очень важный момент, его можно видеть в боксерских профессиональных поединках. Для чего боксеры смотрят друг другу в глаза? Это целое большое искусство, потому что если ты правильно смотришь, то уже определяешь степень своего давления, превосходства над другим.

— Насколько важно в этой дуэли взглядов не мигать?

— Это не так важно. Важно правильно работать с энергиями, дыханием, и сейчас это во многом хорошо видно в мультфильмах или фантастических фильмах. Раньше это было абсолютно внутри человека: ты в воображении представлял, как энергия движется в твоем теле. Когда человек достает энергетический шар из точки даньтянь, этим шаром направляет в какую-то сторону и он разбивается, в мультфильмах это показано в виде воды, молний, но в большей степени это такое солнце. Это все существует, оно реально. Ты же можешь медитировать часами и представлять себе потоки энергии внутри себя. Мы не китайцы, нам сложно это представить, у нас нет этой культуры, существующей 3,5 тыс. лет на генетическом уровне. Но мы ее чувствуем. Иногда это происходит совершенно спонтанно, когда человек направляет энергию и она разрушает стены. Последнее — это образное выражение, но это так. И движение энергии по каналам внутри человека определенно направлено. Этим можно управлять, это не моя вера, это действительно существует. Благодаря этому можно получать колоссальное удовольствие аккумулирования этой энергии.

— Доводилось ли вам сталкиваться в поединке с теми, кто больше и крупнее вас?

— Было много раз. После выхода определенных фильмов люди, не дружащие с законом, в начале 1990-х годов просто предлагали мне на улице спарринги. Я пытался объяснить им, что если буду спарринговаться со всеми желающими, то меня просто не хватит. Но были случаи, когда, например, в метро очень агрессивная группа молодых, даже не совсем молодых людей оскорбляла женщину. Я был против них один, никто меня не поддерживал. Их было семь человек, я посадил их практически всех. Мне было достаточно выявить лидера. Поезд стоял достаточно долго, мне этого хватило для того, чтобы нейтрализовать их всех. Иногда ты фиксируешь человека, понимаешь, что побеждаешь, и расслабляешься, чего нельзя допускать. Уроки мне преподавала жизнь. Улица очень коварна, непредсказуема, никому не посоветую драться на ней. Но иногда ты понимаешь, что, если ты этого не сделаешь, этого не сделает никто.

Были смешные случаи, когда я клал агрессивного человека на капот машины, фиксировал его. Чаще всего берешь его за горло. Есть способ выхода из этой хватки, при этом очень высока вероятность лишения кадыка. По крайней мере, у меня это всегда срабатывало. Но это место всегда опасно для того, кто это совершает, по той причине, что может быть летальный исход. Любой удар в область шеи, сонной артерии, кадыка — высочайшая степень риска летального исхода.

Человек вообще очень хрупкое существо. Можно бить его ногами долгое время целой группой людей, и он выживет. А можно вырубить одним ударом. Как мне говорили, палец всегда длиннее кулака, и если им правильно ударить в область глаза, человек сразу перестает быть способным на действия. Есть еще такой китайский принцип, что не нужно знать тысячу ударов, можно один удар отрабатывать тысячу раз. А улица — это чаще всего какая-нибудь палка, кастет, против которого очень сложно быть достаточно подготовленным. Улица — подлая штука. Необязательно чемпион мира по единоборствам справится даже с одним человеком, который подготовлен, к примеру, на зоне.

"Если бы Тайсон попал по Полу..."

— Ваш друг Владимир Стеклов сыграл роль Василия Сталина в фильме "Мой лучший друг, генерал Василий, сын Иосифа" в фильме о Всеволоде Боброве. Предлагали ли вам роли в картинах о спорте?

— К сожалению, нет. Недавно я встретился с женой одного актера. Я высказал немало комплиментов в его адрес после фильма "Скиф". Тем более я до этого играл с ним в кино, и он поразил мое впечатление. Я бы очень хотел сыграть в подобном историческом фильме, меня всегда это очень привлекает. Спортивное кино меня привлекает, как я болел в шестом классе за Бориса Лагутина, Валерия Попенченко. Для меня это не просто звуки, а понимание, знание, и я с удовольствием работал бы в фильме о спорте.

— Как Стеклов себя чувствует? Месяц назад писалось о его госпитализации, но его директор эту информацию опроверг.

— Это была запоздалая реакция. Прошло, наверное, месяца четыре после того, как у него была операция, и в прессу дошла информация именно о ней. Чувствует он себя замечательно. Я был рядом с ним, когда он себя плохо чувствовал. Я с ним реально вижусь чаще, чем с женой, потому что мы играем вместе в нескольких спектаклях, ездим в одном купе, летаем в одних самолетах.

— Какой спортивный сюжет достоин фильма?

— Возможно, могли бы снять кино о матче с отбитыми пенальти Сафонова. Сидеть очень много времени на скамейке и ждать своего шанса... Это как в кино, когда тебе предлагается какая-то роль, и ты к этому шансу судьбы должен быть абсолютно готов. Вот он и был готов к тому, что дала ему судьба, он выстрелил в этот момент. Точно так же, как Аршавин. А потом это уже другая история. Мне очень нравится Владислав Радимов: он и игроком был талантливым, и сейчас как он ведет себя, рассуждая мудро, с юмором, долей скепсиса очень ценно. Аршавин тоже стал таким, он пытается шутить изящно, но это не всегда выходит, и его шутки бывают злыми. А у Радимова такого нет.

— Вы занимались боксом еще со школы. Были ли боксеры, на бои которых вам нравилось смотреть?

— Лагутин. Это именно игра, а не размен ударами. Он именно играл на ринге. Сейчас тоже много молодежи, которая не позволяет нанести удары. Это как и у нас, так и в американском боксе.

— Какие впечатления у вас остались от участия в проекте "Король ринга", в котором вы дрались с другими актерами?

— Там я травмировал запястье в бою с Михаилом Мамаевым — очень плохо перебинтовал руку. Там было немало стечений обстоятельств, которые не позволили продолжать турнир дальше. Это турнир, когда ты поднимаешься по лестнице. Непонятны условия, обстоятельства, атмосфера. Когда я настраивался и выходил на ринг, мне дважды говорили, мол, а теперь выйдите еще раз на середину. Так не должно быть! Именно мне достается такое испытание. Ты же готовишься, в тебе сосредоточенность, эмоция, и ее из тебя вынимают. Это не подготовка к бою. У остальных соперников такого не было, а у меня — два раза и именно когда мне нужно было сосредоточиться. Это как дубль в кино: сняли, нас не устроило, давайте еще раз.

— Как вы относитесь к такому бою, как Майк Тайсон — Джейк Пол?

— Это абсолютно шоу. Если бы Тайсон захотел, то понимаете, что могло бы быть. У него удар поставлен. Он может сделать вид, что ударил. Но если он сосредоточится и попадет, то не устоит практически никто. У него огромная масса тела. Что такое сила удара? Это масса тела и скорость, что у него есть.

— Какие из боев отечественных боксеров, кроме Лагутина, вам запомнились?

— Очень мне нравился Валерий Попенченко. А в профессиональном боксе за рубежом — Рой Джонс — младший, Костя Цзю.

— Цзю же был куратором того проекта с вами.

— Более того, я с ним спарринговался. Ему не понравятся мои слова, наверное, но он пропустил от меня два удара, я видел, как он меняется в лице. И я понял, что мне будет плохо (улыбается). Я говорю абсолютно серьезно. У него есть такое кредо, что если даже мама будет на ринге, то ты должен положить ее. Нет тех людей, которые с тобой спаррингуются, которых ты должен щадить.

— Сколько вам с ним было лет, когда вы дрались с ним?

— Я был старше его намного. Да дело не в возрасте же. Я ему сразу сказал, что ты мой кумир, я смотрел все твои бои, восторгаюсь тобой. Для меня ты звезда.

— Были ли в вашей жизни, актерской и спортивной, такие же неортодоксальные, неуживчивые, конфликтные, но талантливые тренеры и режиссеры, как тот же Григорий Кусикьянц, которого многие увидели в картине о Попенченко?

— Я стараюсь избегать таких людей. Стараюсь работать с теми людьми, которые мне симпатичны, которые меня устраивают. Если меня начинают прессовать, я теряю свой талант, свои способности, сразу начинаю комплексовать. Меня надо любить, поднимать, в меня надо верить. Такое со мной не пройдет.

От бокса к вин-чун

— Как боксерские навыки пригодились вам в службе в морской пехоте?

— Да никак. Мы дрались, но я уже был с высшим образованием, как-то не хотелось драться с мальчишками. Когда надо было, это случалось, но это все было беззлобно. У нас практически не было дедовщины. Служили те, кто реально воевал, — это 1973–1975 годы. И мы стояли на границе с Китаем, Мао Цзэдун только умер, мы все время были приведены в боевое состояние. Мы знали, что нам выделено 15 минут до подхода основных сил, чтобы мы держали границу.

— Андрей Малюков был вашим первым режиссером и снимал вас больше других режиссеров на протяжении своей жизни. У него был фильм про десантников "В зоне особого внимания", затем было кино про них же и морскую пехоту "Ответный ход" Михаила Туманишвили. Доводилось ли вам обсуждать в армии, какие береты круче: черные, зеленые, голубые или малиновые?

— У нас был 1-й батальон воздушно-десантной морской пехоты. Нас сбрасывали на те позиции, которые мы должны были удерживать. То есть мы с голубыми беретами, можно сказать, братья. А что касается того, какие береты круче, сейчас 155-ю бригаду перевели в 55-ю Краснознаменную дивизию Тихоокеанского флота. Это моя дивизия, я их поздравляю, я предан своим, знаю, насколько они героичные. Они просто лучшие, я очень горжусь ими.

— Военнослужащие той дивизии принимали участие в том числе и в боевых действиях в Эфиопии, Южном Йемене, Сомали. Могли ли вы тоже воевать в тех местах?

— Меня отправляли в Анголу, и, более того, те, с кем я служил, доехали туда как инструкторы. Я не доехал — наши корабли буквально вывели обратно, потому что Фидель Кастро направил туда свои войска. А так я уже попрощался со своими, написал об этом в письме, мол, не ждите меня скоро.

— Ваша мама была против занятий боксом, хотя, как вы говорили, она была чемпионкой. Каким видом спорта она занималась?

— Прыжками в воду и спортивной гимнастикой. Тогда прыжки в воду были новым видом спорта для Советского Союза, на первенстве Украины она была второй, а в СССР — кажется, седьмой. В общем, неплохие результаты. Еще она из института Лесгафта ушла на фронт, подделала документы с целью повышения возраста на год. Ну и практически до освобождения Киева она воевала, была лейтенантом медицинской службы.

— Отец ваш тоже ведь, без преувеличения, герой?

— Да. Его готовили к забросу на оккупированную территорию. Но его судьба распорядилась несколько иначе: он был контужен, заболел тифом, демобилизован и остался в Киеве, который он тоже освобождал. Там появился сначала Аристарх (старший брат Ливанова — прим. ТАСС), а потом я. Родители хотели, чтобы я серьезно занимался спортом. Мама меня водила в "Динамо" на спортивную гимнастику, но у меня это не вызывало никакого энтузиазма — шпагаты я с трудом делал в третьем классе, и все это было больно. Закончилось все тем, что когда я, что называется, почувствовал улицу, то самостоятельно пошел в бокс. Была такая спортивная школа "Буревестник", где я занимался втайне от родителей. Я выиграл один раз, второй, третий, становился чемпионом. Сначала боксировал в самом легком, потом в первом полусреднем. Потом уже работал в звании кандидата в мастера.

— Почему боксировали втайне от родителей?

— Они считали, что это не самый интеллектуальный вид спорта, видели меня в другом качестве, а я — в ином, и поэтому был конфликт. Я с уважением относился к своим родителям и их выбору. Потом я все равно поехал поступать в театральный, и если бы я не поступил, что должно было быть, на мой взгляд, я бы не удивился. Я к поступлению не готовился, точнее, готовился, но не очень серьезно. Меня готовил Аристарх, я выучил стихотворение, он меня подправил, а там 300 человек на место. Вдруг раз, и меня приняли. Вероятно, я не испытывал того страха, который был у тех, кто хотел поступить, поэтому мне было легче. А потом раз я уж поступил, то надо было учиться, а раз выучился, то надо было работать (смеется).

— Каким единоборством или боевым искусством вы занимаетесь сейчас?

— Я занимаюсь вин-чун. Если говорить о нем подробно, то это часа на четыре-пять (смеется). Есть айкидо, и вин-чун ближе всего к нему по стилю. Хотя это более ударное, нежели дзюдо, но философия больше дзюдоистская. Если вы видели Брюса Ли, а вы его видели, то он выходец из школы вин-чун.

— Как это помогает в плане здоровья?

— Я получаю наслаждение, занимаясь этой школой. У меня есть"деревянный человечек" — это полено с торчащими из него палками, и я с ним занимаюсь. Отрабатываем блоки, удары, я с ним дружу. Есть у меня еще и "Герман" [манекен], на котором я отрабатываю точность ударов, ни в коем случае не силу. То есть вот этот принцип точечных ударов можно как раз отрабатывать, когда у тебя есть человек, соответствующий твоему росту, с которым ты можешь работать утром, днем и вечером, не нанося травмы.

— Сколько вы уже единоборств перепробовали?

— Мне очень нравилось таэквондо, я занимался с учителем, у которого шестой дан — это очень высокий уровень. Еще были бокс, немного дзюдо, чуть-чуть ушу, но на уровне исключительно работы с энергиями. Вин-чун мне очень нравится, многим я рекомендую обратить на это внимание. Им легко можно заниматься в любом возрасте, только надо найти какую-нибудь школу и педагога, чтобы изначально понять, куда вы пришли и чем занимаетесь. А потом и можно уже самостоятельно заниматься, там широкий диапазон.

"Шерлок Холмс с непростым характером"

— Вы довольно долго работали в провинциальных театрах, в том числе 10 лет в Ростове-на-Дону. Для молодых актеров, которые из столицы страны или республики не по своей воле едут в провинцию, можно ли назвать такую практику определенной школой, которую они получают для профессии в будущем?

— Мне в этом плане повезло — у меня был педагог Юрий Иванович Еремин, главный режиссер, который и пригласил меня в ростовский театр, который совсем недавно ушел из жизни. До этого он был и режиссером у Аристарха. Для меня это был действительно педагог, хоть он и был в возрасте. Кроме меня там были приглашены после института из Москвы, Ленинграда еще другие достаточно известные потом актеры: Владимир Николенко, Наталья Николаева. Это именно по приглашению, не по распределению. Когда мы с первой женой распределялись, то думали, что там будет одна ситуация, а человек, который нас приглашал и смотрел на нас как на будущее, был уволен. Пришел другой, который сказал: "Я вас не вижу, вы у меня работать не будете, только просто сидеть". Я ответил, что не буду. Потом я поехал в Министерство культуры на перераспределение, где мне ответили, что это невозможно, что я должен там отработать. Другим выходом из этой ситуации была служба в армии, куда я и пошел.