Виктория Васильева
— За 15 лет добровольческий отряд сильно развился. Какое примерное количество поисков было выполнено с момента основания отряда?
— Больше 320 тыс. заявок мы получили с момента основания. И больше 240 тыс. раз это все закончилось статусом "Найден, жив".
— Появились ли отделения отряда на новых территориях России — ДНР, ЛНР? И если они есть, то какова численность?
— Сейчас в новых территориях подразделений нет. Мы получаем много заявок оттуда, есть часть заявок, с которыми не представляется возможным работать, потому что статус "военнослужащий" не предполагает, что мы можем этими заявками заниматься из-за законодательных ограничений. Есть часть заявок, которыми нам очень нужно заниматься, и мы делаем это сейчас в информационном режиме
На открытии форума мы объявили о появлении отрядов в двух регионах — это Камчатский край и Хабаровский край. Развитие регионов Дальнего Востока для нас сейчас приоритетно
— На форуме по случаю 15-летия отряда вы рассказали о том, что теперь сотрудничаете с авиакомпанией "Россия". Хотелось бы уточнить, как это происходит?
— Мы договорились об информационном сотрудничестве. Появился самолет в ливрее нашего отряда: авиакомпания впечатлилась поиском мальчика в Пермском крае, который был в этом году. Ребенок был в природной среде, найден не на первый день — живой, здоровый. Этот поиск собрал огромное количество добровольцев — там был не только Пермский край, но и все соседние области, из Москвы у нас там была большая команда. Фото добровольца с мальчиком на руках и нарисовали на самолете.
Кроме того, наш документальный сериал "Неспокойной ночи" будет показываться на борту во время длинных перелетов, там, где есть медиасистемы. Профилактические материалы будут публиковаться в бумажном журнале, который есть на борту.
— Планируете ли вы расширять сотрудничество с авиакомпанией "Россия"? Например, возможно ли такое, что авиакомпания будет вам помогать в переброске волонтеров в места поиска или в транспортировке каких-то средств?
— Когда что-то происходит далеко и нас там нет или надо усиливаться при помощи других регионов — нам очень нужна авиация. Нам очень надо перелетать с места на место. А еще очень надо перелетать в ходе наших учебных мероприятий, когда мы везем инструкторов и других людей из регионов, которых надо потренировать. Авиация — один из важнейших ресурсов, который нам крайне важен и нужен.
У нас есть партнеры в авиационной среде — это авиакомпания Utair, которая с нами сотрудничает с 2012 года. Возит нас авиакомпания S7, которая дала возможность своим клиентам делиться милями с отрядом "ЛизаАлерт", и это тоже дает свой хороший результат. И конечно же, нам нужны новые партнеры. Конечно, мы очень хотим, чтобы авиакомпания "Россия" и вся группа компаний "Аэрофлот" участвовали в переброске наших добровольцев в сторону поиска и обратно.
— Какими операторами спутниковой связи вы пользуетесь? Какие операторы вам помогают?
— Нам очень важно, чтобы у нас были SIM-карты всех операторов, особенно когда мы говорим о каких-то оперативных поисковых задачах. Мы сотрудничаем с "Мегафоном" с 2012 года. Также сотрудничаем с "Билайном", он нам обеспечивает работу горячей линии отряда. Это отдельная сложная инфраструктура — как переключаются звонки между операторами, как звонок записывается, как он маршрутизируется для того, чтобы могли быть люди из самых разных территорий России операторами этой горячей линии. Всю эту инфраструктуру построил "Билайн".
Первая нейросеть, которой мы пользовались в 2019 году, помогла найти человека с беспилотника — это была нейросеть "Билайн AI". И в 2021 году их же нейросеть впервые нашла живого человека. В этом году "Билайн" запустил продукт на наш день рождения, который позволяет человеку подписаться таким образом, что, если с ним что-то произойдет, он дает возможность передать свою геолокацию в "ЛизаАлерт". Это то, что мы не можем решить законодательным путем, и то, с чем мы боремся бесконечное количество времени.
Сейчас два оператора — МТС и "Билайн" — предлагают своим абонентам возможность заранее дать согласие на передачу данных в экстренных ситуациях.
— По поводу законопроекта о детских SIM-картах: какие еще инициативы или законопроекты есть или еще разрабатываются, которые могли бы помочь вам в деятельности?
— У нас есть инициатива, которую поддерживает президент и дает по этому поводу поручения, но вот дальше "инфраструктуры" государства это не идет.
Например, человек, уехавший в другой регион и попавший в больницу без документов, с огромным трудом обнаруживается. Связано это с тем, что никакой базы, куда бы складывали фотографию человека, в чем он был одет, которая была бы всероссийской, медицинской, — ее просто не существует. А те, которые есть, они не выполняют задач.
Нам совершенно точно нужно, чтобы база неизвестных пациентов работала и по живым, и по обнаруженным погибшим, и по людям, которые умерли в больнице, а также охватывала все регионы Российской Федерации.
40% людей мы находим при помощи бумажных ориентировок, приклеенных на столбы, и огромную часть мы находим звонками в больницы, потому что технологичного способа этой работы нет
Видеоверсия интервью ТАСС с не вошедшими словами председателя поисково-спасательного отряда "ЛизаАлерт"
— Планируются ноябрьские каникулы, дети опять находятся в зоне риска. Наблюдается ли какая-то частота, сезонность пропаж — не только детей, в принципе людей любого возраста?
— Конечно. Есть ярко выраженный сезон, когда что-нибудь растет из земли такое, что люди любят собирать, — грибы, ягоды. И все боятся отравиться грибом и внимательно изучают, как собрать не ложный опенок. Но от отравления грибами страна потеряет 10–20 человек за год. А от сбора грибов — тысячи, которые не вернулись домой, потому что они заблудились.
Что касается каникул — суперриск сейчас для детей — это тонкий лед. И об этом все родители прямо сегодня должны поговорить со своими детьми. А потом еще раз завтра, потом послезавтра. Почему происходит бесконечное количество трагедий, связанных с тонким льдом? Потому, что дети не знают этого риска.
Главная задача родителя и школы — тратить огромные силы в этот период, в период установления холодов, чтобы донести до каждого ребенка, что лед смертельно опасен
— Некоторые специалисты выражают мнение о необходимости сокращения каникул для детей. Как вы считаете, может ли это привести к снижению количества потерявшихся детей?
— С одной стороны, уменьшение этого каникулярного периода статистически должно спасти какое-то количество жизней, как бы странно это ни выглядело. Но, естественно, если мы просто усилим работу с детьми, в смысле внимания государства и каких-то других институтов, которые будут давать детям много разных занятий, то уровень риска будет снижаться. Я как родитель совершенно не согласен с тем, что каникул должно быть меньше.
— Какова статистика пропаж детей за 2025 год? Есть ли данные, сколько пропало детей конкретно в Московском регионе, в целом по стране?
— Прямо сейчас я вам цифру не скажу, под конец года мы их точно подведем и расскажем. Но из официальных данных МВД — это под 200 тыс. пропавших в год, под 40 тыс. в этой статистике — дети. И на конец года оказывается, что порядка 1 тыс. детей не найдено.
Каждое лето уносит плюс-минус, если говорить про каникулярный период, примерно 600 детских жизней. Это происходит бесконечным количеством несчастных случаев, главным из которых, конечно, является вода. Она опасна во все периоды и во всех агрегатных состояниях.
— О ненайденных — семья Усольцевых. Это самые громкие поиски последнего времени. Появилась ли новая информация о пропаже и можете ли вы рассказать, как идет взаимодействие с официальными структурами по поводу этого дела и поддерживаете ли вы до сих пор контакт с правоохранительными органами?
— Что именно произошло: 28 сентября, +26 градусов, 10:45 утра, семья выходит на прогулку. Через несколько часов после их выхода портится погода. Она портится настолько, что к вечеру идет мокрый снег. Мы получаем эту заявку невероятно поздно — начинаем работать практически 1-го числа. 28-е, 29-е, 30-е — бесконечное количество времени потеряно. Погода такая, что большая часть дней не позволяет пользоваться авиацией или беспилотниками: валит снег, стоит туман и т.д.
В конце нашего активного поискового периода, когда мы работали круглосуточным штабом, снега в зоне поиска было по колено. Мы ногами сделали 4 600 км треков и чуть меньше — при помощи разных авиационных приспособлений. У нас есть зона основного предположения, есть зона, которая требует дополнительной проверки, и они невозможны для безопасной и эффективной проверки в условиях зимы. При этом собираются компактные группы специалистов, например с альпинистской подготовкой, и выполняют точечные задачи. Взаимодействие с правоохранительными органами ведется.
— Есть ли какие-то внутренние правила общения со СМИ, родственниками, знакомыми пропавших, чтобы не навредить поискам?
— Поисковый отряд "ЛизаАлерт" нацелен на обеспечение безопасности семьи — к нам обратились за помощью. Один из очень важных элементов устойчивости, эффективности нашей работы — это доверие. Люди, которые к нам обратились, знают, что информация, которую мы получим, будет использована только нами в ходе поисковых мероприятий. Все, что может быть чувствительным для семьи, точно нельзя узнать от отряда "ЛизаАлерт". От нас можно узнать только — что мы делали, в каком объеме мы делали и какого результата мы достигли. Мы в этом плане достаточно скучные, надо сказать.
Это нужно для тех людей, которых мы ищем, и для семьи того человека, которого мы ищем. Мы делаем все, чтобы их уберечь
— Какие ошибки семья и близкие родственники пропавшего совершают чаще всего и как они могут их избежать?
— Когда поиск становится заметным, вокруг семьи появляется огромное количество экстрасенсов разного рода, ясновидящих, что-то чувствующих. Большая часть этих товарищей хочет что-то делать за деньги, а некоторые искренне верят, что они что-то видят и чувствуют, совершенно бесплатно. За всю историю отряда ни разу это не срабатывало. Это никогда не работает, но родственники тратят деньги, потому что хватаются за любую соломинку. Это просто мошенничество.
Вторая проблема, когда, не обращаясь к специалистам, люди начинают активно действовать. Например, в каком-нибудь чате поселка появляется информация о пропаже 10-летнего ребенка. И все хотят помочь, выйти на поиск, и родители либо школьные учителя вывешивают фотографию ребенка и рассказывают подробности из его жизни. Это, скорее всего, сильно навредит ребенку в будущем — он станет героем этого поселка — как он пропадал, над ним будут смеяться в школе и т.д. И это происходит просто по глупости.
— Касаемо родителей и пропавших, что может сделать человек, условно — родитель, чтобы помочь найти ребенка, если он вдруг потерялся? Вы, например, рекомендовали купить браслет, который можно будет отслеживать по GPS. Есть ли еще какие-то способы?
— У ребенка должен быть гаджет — телефон, заряженный при выходе из дома. Это важно, потому что ребенок до выхода из дома будет играть в этот гаджет, и он может оказаться разряженным. Также программа контроля должна стоять у родителей на телефоне.
Но самый главный, надежный способ обеспечения детской безопасности — это доверие между родителем и ребенком.
— Если вдруг ребенок или взрослый потерялся, как он может помочь волонтерам найти его? Есть ли какие-то способы?
— Для детей маленького возраста мы говорим про очень простые правила, которые предполагают, что он должен оставаться на месте, а взрослые должны его искать. И это рабочий вариант — ребенок помогает тем, что он никуда не уходит. Это невероятная помощь. И мы исходим из концепции, что ребенка обязательно будут искать и мы обязательно получим заявку на ребенка.
Очень важно, что как только ты осознал, что потерялся, это касается и природной среды, и города, — стой, тебя найдут
— Вы проводите набор добровольцев, и хотелось бы узнать, какое обучение вы проводите для людей, которые желают стать частью отряда?
— В отряде на сегодняшний день есть 25 направлений деятельности. В каждом из этих направлений есть свое обучение. Есть длинное обучение, есть короткое обучение, а есть обучение, которое мы вывели за пределы отряда, чтобы они были доступны добровольцам других поисковых образований.
Внутри отряда обучение строится таким образом: человек, попадая в отряд, может посмотреть, какое направление больше нравится. Для каждого человека у нас находится действие вне зависимости от того, где он живет. Когда человек выбрал направление, начинается процесс обучения.
— Есть какие-то требования к состоянию здоровья человека, психологическому или физическому?
— Что касается психологического здоровья — нам надо, чтобы человек не наносил риск поисковому процессу. Если мы видим, что у нас повышается риск поискового мероприятия из-за присутствия конкретного человека — он рискует группой или собой, — мы не сможем работать вместе. Такое может быть, и такое иногда встречается.
Требование у нас одно — сухой закон. Оно связан с тем, что мы и так работаем в самых разных средах, где и без изменяющих состояния веществ можно найти себе приключения.
— Обеспечиваете ли вы волонтеров какими-то средствами для работы? Одеждой или техникой?
— Поисковое сообщество очень недофинансировано. Все, что у нас есть, — это то, чем общество с нами поделилось. Общество — это все люди, и часть бизнеса, и государство. Так как у "ЛизаАлерт" нет юридического лица, то мы можем принять какую-то вещь, которую мы применяем на поисках, мы не можем принять деньги. Мы можем фонари получить или еще что-то такое, что мы будем сразу применять.
У нас есть оснащение, при помощи которого мы занимаемся поиском: это фонари, рации, навигаторы. Этого всего очень не хватает. Мы в этом году начали интенсивно заниматься вопросами именно одежды для поисковых мероприятий. Нехватка оснащения — она вообще по всем направлениям происходит. В большинстве регионов Российской Федерации у нас нет мобильного штаба, а нужно, чтобы в каждом регионе их было несколько, потому что мы стремимся к тому, чтобы в любом регионе была возможность проводить несколько поисков одновременно.
— В завершении интервью хотелось бы узнать более подробно о самом поиске. Как определяется необходимое количество волонтеров для поиска? Ведь иногда принимаются решения об увеличении числа добровольцев.
— Мы не знаем, сколько людей приедет на поиск, мы можем предположить. Это решение каждого добровольца. Сколько людей приедет, зависит от дня недели, от удаления, от того, кто пропал.
На 6-летнего ребенка, конечно, приедет гораздо больше, чем на 40-летнего мужчину, потому что работает эмпатия. И когда нам не хватает людей, а на каждом поиске нам не хватает людей, мы начинаем стягивать дополнительные силы призывами. В некоторых случаях мы начинаем призывать людей из соседних регионов.
— Какой поиск вызывает больше сложностей — в городе или в лесной местности, в горах? Ведь поиск в городе имеет свою специфику. Как вообще осуществляют такие поиски?
— Поиск в городе означает много вариантов, невероятное количество. Может вмешаться любой житель этого города. Например, человек с каким-то когнитивным расстройством хочет попасть в другой район города, предполагая, что ему на самом деле не 80 лет, а 30 и ему надо на работу. И он очень складно говорит, куда ему надо, и жители, видя, что дедушка такой, начинают ему помогать. Нашу работу они, конечно, осложняют тем, что помогли дедушке покинуть район. Поиск в городе — это тысячи вариантов развития событий.
В городе потребуется очень много интеллектуального и информационного труда, проработка большого количества вариантов. Природная среда — это физически очень тяжело, но с точки зрения планирования поискового мероприятия — сильно проще.
Горы — это зона высокого риска, и поиск семьи Усольцевых показал нам, что [работу] в таких условиях нам нужно пересматривать, как мы будем ее делать в дальнейшем.
Комментарии