Рустам Шарафутдинов
Заслуженный артист Российской федерации Александр Масалов, один из ведущих актеров театра "У Никитских ворот", параллельно является одним из известных отечественных футбольных комментаторов и в спортивном мире известен как Александр Елагин. В интервью ТАСС он вспомнил, как в 90-е годы творчески подходил к составлению текстов о рекламе, откуда у него такие энциклопедические знания о футболе и какой в его исполнении является лошадь Холстомер в спектакле "История лошади".
— Вы играете в одном из известных отечественных театров. В то же время вы один из известных спортивных телекомментаторов. Под какой фамилией предпочитаете быть в тексте?
— Под фамилией Масалов. Я с вами общаюсь как актер театра.
— Вы играете в шести спектаклях, комментируете футбол. Можете ли вы про себя сказать, что делаете в своем творчестве и жизни то, что хотите?
— Я живу так, как хочу, потому что в моем возрасте это грандиозная удача — играть роли мирового репертуара и комментировать интереснейшие матчи. Казалось, это такие параллельные жизни, но они взаимосвязаны
Читайте также
Михаил Боярский: в случае победы "Зенита" в этом году съем свою шляпу
— Вы говорили, что для работы телекомментатором решили взять девичью фамилию матери, чтобы "не светиться лишний раз". То есть по характеру вы не тщеславны?
— У меня никогда не было такого желания прославить свою фамилию. Я всегда мечтал заниматься театром и занимаюсь театром, я работаю в театре. Я не люблю выражение "служить в театре". Потому что быть актером театра — это лошадиная работа. Да и вообще актерская профессия — это безумно тяжелый труд, физически тяжелый, да и мозгами надо работать. Театр очень близок с командными видами спорта, даже, например, с футболом. Ты так же в команде, ты не легкоатлет, а зависишь от партнеров. Как бы ты ни играл, каким бы гениальным ты ни был, все равно все решают твои партнеры, и без них ты ничто. Если, конечно, это не моноспектакль, где есть режиссер и ты.
Как я уже сказал, я всю жизнь мечтал заниматься театром и комментированием, потому что воспитывался на работе великих советских комментаторов: Вадима Синявского, Озерова, Махарадзе, Виктора Набутова, великолепного комментатора из Киева Виктора Нестеренко. И получилось так, что я достиг того, чего хотел, и прославлять свою фамилию у меня никогда не было желания.
— В Кемерове одно время игрался спектакль под названием "Логика льда" о команде по хоккею с мячом. Спектаклей, посвященных спортивным историям, очень мало, больше на эту тему снимается кино. Чем это можно объяснить?
— Потому что спорт — это прежде всего зрелище, а в театре его сделать очень сложно, даже если у тебя будет масса различных вещей для этого. Приоритет имеет кино, и спортивная тема лучше отражена именно там. А театр — это камерная вещь, тут играется все здесь и сейчас. Практически невозможно перенести эпизоды спортивной борьбы на театральную сцену. Хотя что-то можно сделать. У нас в театре в свое время был такой спектакль по пьесе Марка Розовского "Раздевалка" — кстати, очень хороший спектакль. Как он сам называет его — спектакль-анекдот. Но там было не хоккейное действо, а взаимоотношения внутри команды, это все около спортивной площадки.
— Один комментатор как-то говорил, что в своих видах спорта он должен усвоить все и, как актер, вжиться в свою роль. Насколько глубоко вам на протяжении вашей карьеры работа на сцене помогает комментировать футбол, а комментирование матчей — играть на сцене?
Читайте также
Вячеслав Ковалев: в Театре Маяковского не только я болею за "Спартак"
— Сложно сказать, помогает ли это мне. Я не считаю, что играю комментатора у микрофона. Просто-напросто я комментирую то, что происходит на футбольном поле. Другое дело, что меня захлестывают эмоции, и, может, я более эмоционален, чем другой комментатор, не являющийся актером. Актерское начало у меня проявляется, когда идет какой-то матч с довольно закрученной драматургией. В ряде игр мне с этим везло, когда сценарий был просто фантастический. Например, когда "Ливерпуль" играл с дортмундской "Боруссией" или "Манчестер Юнайтед" с "Лионом". Это были фантастические игры, и я словно был уже там. Я просто проживал вместе с футболистами этот отрезок жизни.
Конечно, актерская профессия помогает. Ты расставляешь акценты, речь более эмоционально окрашена, но судить об этом не мне, а зрителям.
— Как вы относитесь к высказываниям о том, что хоккей — самый популярный в нашей стране вид спорта? И какое у вас отношение к нему?
— Для меня хоккей — прежде всего это советский хоккей. Я практически все знаю о нем, на героях того времени я рос. Когда уже это все было размыто легионерами, когда они начали приезжать к нам из-за рубежа, для меня это уже был не наш, не отечественный хоккей. Я ни в коей мере не хочу сказать, что сегодняшний хоккей плохой, но это не мой хоккей. Моим хоккеем был тот, в который играли в 60−80-е годы, когда я не пропускал ни одного матча московского "Динамо" либо на стадионе, либо у телевизора. А Олимпийские игры и чемпионаты мира были для меня главными спортивными событиями. Я их ждал, чемпионаты мира проходили в марте-апреле, не как сейчас, и для меня это был праздник. Сегодняшний хоккей для меня — это другая планета, я больше ориентирован на футбол.
— С одной стороны, мы знаем, какими игроками до своего появления в эфире были Владимир Маслаченко в футболе, Борис и Евгений Майоровы в хоккее. С другой — такие комментаторы, как вы, Юрий Розанов, Василий Уткин, с профессиональным футболом как игроки не соприкасались. Насколько справедливы замечания спортсменов журналистам о том, что последние не знают, о чем говорят и пишут, потому что сами не играли?
— Это немного разные вещи. Я в свое время играл на первенство Москвы, у меня первый разряд по футболу. Уткин и Розанов были великолепными журналистами, и сравнивать их с такими мэтрами, как Маслаченко и Майоровы, нельзя. Это профессионалы, которые читают игру, как музыкант — сольфеджио, знают ее изнутри. У нас немного разные жанры: мы журналисты и рассказываем о том, что происходит на поле. А они же более подробно объясняют эпизод с профессиональной точки зрения. Естественно, им верят больше, авторитет у них колоссальный.
Читайте также
Худрук Театра на Юго-Западе Олег Леушин: спасение Акинфеева я совместил с шуточным номером
— Пытались ли вы что-то почерпнуть в комментаторской работе у Озерова, Махарадзе, Набутова?
— Какие-то приемы волей-неволей я повторяю. Специально я ничего у них не брал, но я воспитывался на этих комментаторах. У Вадима Синявского был феноменальный юмор и голосовой тембр, что очень важно для комментатора. У Озерова был поставленный голос — он все же народный артист, актер МХАТа, у него великолепная речь, потрясающая дикция. Синявский не был профессиональным актером, но он великолепно играл на фортепиано. По своей сути он сам артист, и его отличительной чертой были ирония, точно подмеченные какие-то вещи. Мало того, что он великолепно "гонял мяч", он еще и давал оценки человека, смотрящего футбол со стороны.
В актерской работе ты тоже подсматриваешь какие-то вещи у коллег, больших актеров, и волей-неволей забираешь и пытаешься их использовать. Это как бы подсказка со стороны, ты преломляешь и делаешь это по-своему, а насколько талантливо ты делаешь, зависит только от тебя.
"Чапаева и Петьку мы интегрировали в рекламный текст"
— Сейчас для попадания в обойму комментаторов стоит принять участие в конкурсе по этому направлению, закончить условную школу журналиста. Вам пришлось пройти в жизни длительный этап, чтобы вас стали узнавать как в театре, так и в эфире. Нет ли у вас сожаления о том, что комментировать по-настоящему вы стали, только когда вам было уже за 40 лет?
— Розанов, который, как и Уткин, сам по себе был потрясающе образованный человек, начитанный, знал искусство, кино, театр, говорил, что настоящий комментатор как раз рождается где-то после 40 лет, потому что нужен жизненный опыт и тебе верят. Когда комментатором является условный мальчик, пусть даже семи пядей во лбу, очень талантливый, жизненный опыт волей-неволей проявляется во фразе, в отношении к какому-то эпизоду. Так что я не жалею, что пришел в эту профессию именно в таком возрасте. Наоборот, я появился там с актерским, но прежде всего — с жизненным опытом.
— Как вас напутствовали Анна Дмитриева и Уткин, когда вы пришли в редакцию "НТВ-Плюс"?
Читайте также
"Вся наша жизнь игра". Ушел из жизни футбольный голос России Василий Уткин
— Я пришел уже сложившимся комментатором, а не мальчиком, не имеющим опыта. Начал я работать там в сентябре 2009 года. У меня был уже большой опыт работы на 7ТВ, "2×2". Отмечу, что Василий мне очень помог, когда развалился 7ТВ и я остался без работы. У меня была манера комментирования, отличная от того, что было на "НТВ-Плюс", что отмечали. Я не вписывался в ту стилистику, которая была на канале. Но с другой стороны, это и здорово, что и Василий отмечал. Чем больше различных стилей, тем лучше, и главное — держать эту планку.
— Для радиостанции "Эхо Москвы" вы писали тексты для рекламы. Дело было в начале 90-х годов, когда для многих россиян все было в новинку, а что-то вообще могло вызывать одновременно и удивление, и ужас. Какой самый необычный ваш рекламный текст можете вспомнить?
— Писал я много. У нас были очень хорошие игровые ролики, которые в свое время отмечали на конкурсах. Я писал их с Владимиром Юматовым, который сейчас народный артист России, работает в "Ленкоме". Это давало пусть небольшой, но приработок. Ну и потом, мы подходили к этому творчески, мы это обыгрывали, были сценки. Помню, у нас был потрясающий ролик, когда мы рекламировали антенну и сделали сценку Чапаева с Петькой. Мы пели "Черного ворона", на этой основе написали рекламный текст. Мы это делали по-актерски, работали у микрофона, не просто зачитывали текст, а обыгрывали сценки.
— У вас, без преувеличения, энциклопедические знания о мировом футболе, особенно об английском. С какого момента вы стали добывать журналы, справочники и прочую футбольную литературу? Думали ли вы о том, что такой багаж знаний вам когда-нибудь поможет?
— Конечно, не думал. Я собирал это все, будучи пацаном, лет в 12−13. У нас в киосках было очень много интересных, ярких еженедельных спортивных журналов из стран соцблока с цветными фотографиями, чего у нас не выпускалось. Это были чехословацкие журналы "Стадион", "Штарт", венгерский "Кепеш Спорт", журнал о футбольной неделе из ГДР, польский "Спортовец", румынский "Спорт". Потом эти картинки пригодились на Ren-TV: когда нужно было закрывать ими текст, мой огромный архив очень по работе пригодился.
— В общественном пресс-центре "Динамо" на стадионе в Петровском парке в 80-е годы вы составляли программки к международным матчам советских команд. Насколько трудоемкой для вас была эта работа?
— Тот пресс-центр был самой крупной и эффективной общественной организацией, нигде такого не было. Программки и различные журналы из этого пресс-центра были лучшими в Советском Союзе, занимая первые места на конкурсах, проводимых федерацией футбола. Там был отдел пропаганды и агитации футбола, работали уникальные люди, профессора. Мы все были болельщиками "Динамо" и делали эти программки. И я писал не только о международных матчах, но и об отдельных командах.
— Сколько вы таких программок писали в год, много ли платили за них?
— Это были, как правило, два листа формата А4, а на международные игры их выходило побольше. На стадионе была своя типография, так что с печатью проблем не было. Еще меня привлекали к работе над программками матчей сборной СССР на стадионе в Лужниках. Это было редко, но было. За эту работу в "Динамо" мне не платили ничего. Самым важным было то, что у меня благодаря этому был свободный проход на стадион. Я был там на каждом матче "Динамо", сидел на великолепных местах. Там работали не за деньги, а за любовь к футболу.
— Вы написали уже три книги: одна по истории чемпионатов мира, еще две — по истории чемпионатов Европы. Есть ли в этом направлении творческие планы?
— Это очень трудоемкий процесс. Я долгое время собирал материалы статистического характера о чемпионатах Европы. Чемпионаты мира отражены более подробно. У меня выходили две большие книги по 900 страниц каждая по каждой сборной. К каждому турниру я писал большую вводную статью. Я приводил протоколы матчей, я очень много сидел в читальных залах Ленинской библиотеки, библиотеки иностранной литературы на Котельнической набережной, ища все эти данные. Собственно, и сейчас на сайте УЕФА таких данных нет, а я находил уникальные данные.
Читайте также
Александр Лазарев: Карпину нужно не ошибиться с направлением, куда он ведет "Динамо"
Потом, к примеру, выезжая на гастроли, в командировку, я тоже бежал в библиотеку. Везде ты находишь какие-то интереснейшие данные. Например, когда мы приезжали в Копенгаген, я был в Королевской библиотеке и доставал массу интересных вещей. Таких газет в наших тех двух библиотеках не было. Это была моя страсть, сейчас на это времени нет, потому что это очень трудоемкий процесс.
"В Лондоне облазил новый "Уэмбли" вдоль и поперек"
— Вы являетесь первым отечественным комментатором, кто работал на новом лондонском стадионе "Уэмбли", ездили на финалы Кубка Англии. Что тогда впечатлило вас больше всего там?
— Впечатлил, конечно, стадион. В 2007 году я ездил туда два раза — на финал Кубка Англии и на игру Community Shield (Суперкубок Англии). Это было что-то невероятное — я облазил этот стадион сверху донизу и на крышу залезал. Везде поле как на ладони, потрясающие места для комментаторов, поле прямо перед тобой, игроки бегают на расстоянии вытянутой руки. Естественно, я познакомился там с великими игроками, выступавшими и за "Челси", и за "Арсенал": Джанлукой Виалли, Ли Диксоном, Патриком Виейрой, которые работали комментаторами на ВВС, с бывшими игроками "Ливерпуля". Я был еще на "Аптон-Парке", стадионе "Арсенала" "Эмирейтс", "Стэмфорд Бридж", "Крэйвен Коттедж", аренах команд Чемпионшипа, других лиг. В Лондоне 15 команд, стадионы у них небольшие, там играют резервные составы того же "Челси". Но поля там великолепные.
— Вы работали на матче открытия чемпионата мира 2018 года между сборными России и Саудовской Аравии в паре с нынешним главным тренером китайского "Шанхая Шэньхуа" Леонидом Слуцким. Как вы потом говорили, кайфа от работы не почувствовали, давая понять, что парный репортаж не ваше.
— Да, я тогда не остался доволен этой работой, но сам факт, что я работал на матче открытия чемпионата мира, был для меня величайшим праздником, огромной вехой в моей журналистской деятельности и жизни. Потом я еще комментировал матч сборных Англии и Панамы в Нижнем Новгороде, на новом стадионе. Тоже было интересно, я тогда комментировал непосредственно с поля.
Читайте также
Дмитрий Белоцерковский: для роли Гаврилова в фильме о Черенкове похудел на 10 кг
— Какое впечатление у вас оставил тогда Слуцкий как комментатор?
— Он очень интересный человек, не только прекрасный тренер, но и великолепный журналист. У него прекрасная поставленная речь, понятно, что он знает прекрасно футбол, профессионал высокого класса, и с ним работать — одно удовольствие. Мы потом неоднократно встречались, я у него брал интервью. Эрудированный, с ним можно говорить не только о футболе, но и о жизни, искусстве, кино, театре.
"В "Истории лошади" я стараюсь играть человека, а не лошадь"
— Актерскую карьеру вы начинали в Студенческом театре МГУ у Романа Виктюка. Ощущалось ли тогда уже его нестандартное видение постановок, что потом все увидели в спектаклях его театра на Стромынке?
— Тогда еще нет. Для меня работа с ним, порядка семи лет, была огромной вехой. Это уникальный мастер, великий режиссер, прекрасный педагог, мог добиваться феноменальных успехов с актерами. Он их отбирал, видел в них то, что нужно, и достигал больших высот как режиссер. Тогда он работал по классике, и в Студенческом театре мы играли такие спектакли, как "Ночь после выпуска", "Утиная охота", "Уроки музыки".
— В телеспектакле Виктюка "Мой друг Моцарт" вы играли в том числе с Маргаритой Тереховой. Насколько в жизни она была похожа на миледи Винтер из "Д'Артаньяна и трех мушкетеров" и графиню Диану из "Собаки на сене"?
— Это была его первая телевизионная постановка, в 1977 году. Мне жутко повезло, потому что моими партнерами, на которых я смотрел снизу вверх, были Леонид Марков, Юрий Кузьменков, Александр Леньков, Терехова. Это такой подарок судьбы! Терехова прежде всего профессионал, никакой надменности с ее стороны не было. Понятное дело, что я тогда робел, смотрел им в рот, но они меня поддерживали, помогали. Мы все же делали одно дело. Это незабываемо, когда звезды такого масштаба работают с тобой и держат тебя за равного. Я не считал себя равным им, но мне тешило самолюбие, что я работаю с такими великими мастерами.
Читайте также
Марк Розовский: уход Соболева из "Спартака" в "Зенит" я не смог принять
— Розовский говорил про вашего Войницкого из "Дяди Вани", что тот амбициозный и бессильный слабак. Симпатичен ли вам герой Войницкого по жизни?
— Я бы так не сказал по поводу слабака. Для меня этот герой — это чеховский герой, что самое главное. У Чехова все пьесы входят в мировой репертуар, и недаром он самый популярный драматург в мировом театре. И опять тут удача, и, конечно, если бы я не смог его сыграть, Марк Григорьевич мне не предложил эту роль. Значит, я действительно делал так, как он хотел. Это и мой успех, и успех театра, и я безумно благодарен, что он мне предложил работать в этом спектакле.
Говоря об образе Войницкого, все мы переживаем в такие моменты, когда понимаем, что что-то идет не так, что жизнь складывается не так, как ты мечтал, планировал. Но Чехов удивительным образом все изображал в своих пьесах, он сам гениальный режиссер. Чехова нужно читать очень внимательно буквально с карандашом в руках, в нем важна каждая запятая, каждая реплика. Ты чувствуешь, что Чехов, когда писал пьесу, уже представлял героев на сцене, поэтому нужно ему доверять, идти за ним. Естественно, стараться обогатить своей органикой те образы, которые выписывал Чехов. Но они у него все в развитии, они нестатичные, разные. Каждый персонаж у него удивителен по своему наполнению.
— Насколько тяжело вам было поначалу играть Сальери в спектакле "Амадей" после исполнения его Олегом Табаковым, кстати, болельщиком "Спартака"? Розовский говорил, что в пьесе Питера Шеффера Сальери по таланту схож с Моцартом, но все же карьерист.
— Абсолютно не тяжело было играть. Разные актеры играют "Амадей", он и считается частью мирового репертуара, потому что идет по всему миру. Олег Павлович делал это гениально в МХАТе, и даже сравнивать себя с ним тут бессмысленно. Даже если я захочу, то не смогу применить те приемы, которые он применял в работе. Он Табаков, и этим сказано все. У меня другой Сальери, чем у него. Какой он, это уже другой вопрос, это решает зритель.
— Черпали ли вы что-то у Евгения Лебедева при исполнении роли в "Истории лошади"?
— Сразу могу сказать, что нет. У Лебедева это великое исполнение, и пытаться что-то сделать "под Лебедева" бессмысленно. Здесь я только шел за режиссером, как он мне это рассказывал, что он конкретно от меня в этой роли требовал. Наш спектакль отличается от БДТ: у нас совершенно другая сценография, другое наполнение. Для своего времени это был великий спектакль с потрясающими актерами, тут даже вопросов нет.
Читайте также
Михаил Грушевский: Овечкина спародировать будет сложно
— Каким вы видите своего Холстомера в этом спектакле?
— На спектакль БДТ мне сложно было попасть, хотя он и приезжал в Москву. На пленке Лебедев — это уникальный человек-лошадь, эти совершенно необъяснимые переходы, но он на то и гений. Я даже не пытался работать в этом направлении. Я играл, если можно так сказать, человека. По Розовскому тут должна быть отстраненность, зеркальность, и в этом смысле спектакль совершенно уникальный. Я шел от себя, от своего мироощущения. Там же эти отношения лошади к Конюшему, Генералу, я пытался изобразить, как это есть в жизни, с точки зрения человека, а не лошади. Поэтому здесь ни в коей мере я не старался изобразить из себя лошадь.
— Может ли одна из последних премьер "Анна на шее" по своему масштабу приблизиться к "Истории лошади"?
— Нет, конечно. Это разные спектакли. В "Истории лошади" Розовский сделал масштабную, огромную постановку, сколько народу там участвует. Здесь же такой камерный, музыкальный спектакль, идущий всего полтора часа. Это зарисовка, Розовский — мастер делать как раз такие спектакли. Он сделал триптих, который своими великолепно написанными рассказами объединяет Чехов. Там мощная женская тема, тем более что Чехов прекрасно выписывал женские образы. Ну и плюс музыка, Розовский с учетом музыкальных номеров необычно сделал из чеховских рассказов мюзиклы. И у него это получилось.
Комментарии