12 апреля состоится московская премьера, а 20-го стартует всероссийский показ художественного фильма "Вызов", съемки которого проходили и на борту Международной космической станции (МКС). Это совместный проект Первого канала и государственной корпорации "Роскосмос". 5 октября 2021 года первыми в мире среди кинематографистов на МКС отправились режиссер Клим Шипенко и актриса Юлия Пересильд, предварительно прошедшие ускоренную подготовку в Звездном городке.
Накануне премьеры руководитель спецпроекта ТАСС "Первые лица" Андрей Ванденко поговорил с заслуженной артисткой России Юлией Пересильд и командиром корабля "Союз МС-19" . Юлия рассказала о чувствах и эмоциях неофита после возвращения оттуда, где не бывал ни один ее коллега на белом свете.
О водоразделе, проверках, отборе, шипении, молитвах, обидах и болезни мамы
— Начнем с главного вопроса, Юлия…
— Летала ли я в космос?
— Шутите?
— Ни капельки! Даже не представляете, сколько народу железно уверено: в действительности ничего не было, фильм целиком снят в павильонах "Мосфильма", космос нарисован с помощью компьютерной графики, и нас с Климом туда вмонтировали. Но эти люди столь же твердо убеждены, что Земля плоская, поэтому и не пытаюсь им что-либо объяснять или доказывать. Пусть живут в плену заблуждений и иллюзий!
С другой стороны, могу понять и даже принять чужой скепсис и сомнения. Если бы все произошло не со мной, тоже не поверила бы в реальность съемок художественной картины в космосе
Реально опасалась! Ведь столько всего было пройдено... И я сейчас говорю не о физических нагрузках или кажущейся многим страшной центрифуге. Внутри пришлось пережить очень многое. Если бы что-нибудь случилось и мы вдруг не полетели, облом получился бы предельно жестокий.
— Значит, 5 октября разделило вашу жизнь на до и после? Собственно, и собирался спросить, не банальна ли эта фраза?
— Нет-нет, это не заезженный штамп, все именно так и было! Совершенно четкая граница, рубеж.
— Что осталось до?
— Желание доказывать кому-либо и что-либо. Вернулась на Землю гораздо более спокойная, чем была раньше.
— За две недели полета избавились от рефлексий?
— Неуверенность у художника никуда не может деться. Она осталась со мной. Я о другом. Поняла: если кто-то не верит в меня, надо идти к тем, кто на моей стороне. И оставаться с ними. Вот и все. А иначе жизнь потратишь на доказательства, но все равно не переубедишь. Но и к этому выводу пришла не сразу. Это не случилось 17 октября, когда мы приземлились. Понадобилось еще какое-то время на переосмысление.
К счастью, я не сталкивалась с клинической смертью, но, подозреваю, нечто подобное испытывают люди, ее пережившие. Глобальная переоценка всего. Это и описать сложно, и даже самой понять. Словно видишь что-то такое, куда остальные заглянуть не могут. Абсолютно новое пространство. И состояние.
— Какое слово наиболее уместно?
Десять человек на станции, включая американцев, и потрясающее ощущение товарищества…
Считаю себя хорошим другом, я умею чувствовать тех, кто рядом. В космосе люди поразительно честны и открыты. Наверное, из-за того, что понимают: каждый день может оказаться последним. И в такой атмосфере я по-настоящему кайфовала.
Хотя страхи и переживания, конечно, были. Я ведь живая. При этом, повторяю, испытывала абсолютное счастье.
— Коллеги-космонавты устраивали вам проверки на прочность?
— Обязательно. Куда же без этого? Нас с Климом перед полетом полгода испытывали. По-всякому…
— Вы были морально готовы к не самому любезному приему?
— Нет, привыкла, что зрители меня любят. Конечно, есть те, кому я не нравлюсь как актриса, но в целом всегда встречаю положительное отношение. А тут вдруг столкнулась с необъяснимой предвзятостью…
Было больно и очень обидно. Но что поделаешь?
— Когда вы узнали о проекте?
— В ноябре 2020 года. Услышала новость по телевизору и тут же сама записала видеопробу, прочитала на камеру письмо Татьяны Лариной из "Евгения Онегина", как того требовали организаторы отбора кандидатов на полет. Отправила заявку и стала ждать. Хотя — нет, еще позвонила продюсеру Эдуарду Илояну, у которого в тот момент снималась в картине "Медиатор".
Спросила: Эдик, заявлен старт подготовки, это всерьез или какое-то новое телешоу? Он ответил, что все по-настоящему. Тогда я сказала, что отослала свою пробу, надеюсь пройти первый этап. Мне очень хотелось попасть на медкомиссию, хотя не была уверена, что здоровье позволит. Все-таки двое детей, какой-никакой, но возраст…
Словом, мы поговорили, после чего наступила тишина. Подумала, обо мне благополучно забыли, даже не включив в расширенный список… Но в последний момент все же попала на отборочный этап.
Сколько девочек в нем участвовало, не знаю, нас разбили на три потока. 29 марта меня начали тестировать врачи. Все-таки главным было физическое состояние кандидатов, а не запись письма Татьяны…
Сперва проверяли в Звездном городке, потом в Волынской больнице. Мощный такой check-up (от англ. осмотр, проверка — прим. ТАСС) — куча МРТ, рентгенов. Смотрели все — легкие, сердце, зрение, носовые перегородки, челюсти… Вплоть до гастро- и колоноскопии.
На Волынке многие посыпались. Осталось четыре претендентки. Алена Мордовина в итоге оказалась в экипаже-дублере, Соня Ская заболела ветрянкой накануне финальной медкомиссии. Еще была Галя Каирова, летчица гражданской авиации. Ну, и я. Из этого круга и выбирали.
— Вроде у Клима Шипенко была своя фаворитка — Светлана Ходченкова.
— Вот у него и спрашивайте.
— Но до вас ведь наверняка доходили разговоры...
— Знаю, что Клим не хотел меня. Точнее, так: мы не были знакомы. Впервые встретились 12 мая 2021 года на кастинге, а пока я проходила врачебно-медицинский отбор, никто этому не мешал.
Да, разумеется, я слышала, что у Шипенко есть собственные предпочтения.
— Вас это заводило?
— Посчитала делом принципа пройти врачей. На этом этапе предвзятость исключалась, каждый из полусотни специалистов-медиков давал свое заключение.
А дальше пошел профессиональный кастинг. Наверняка учитывался и опыт съемок в кино. Та же Галя Каирова прекрасна, но у нее нет актерских навыков. В этом отношении схватка получилась неравной. Если бы до финала добралась какая-нибудь моя популярная коллега, боюсь, меня не было бы в проекте.
Пишу об этом в книге "Это космос, детка".
— Хорошее название. Ваша фраза?
— Олега Новицкого, летавшего с нами на МКС. Он сказал ее там, наверху. Хорошо ее запомнила и часто употребляла, правда, в совершенно другом контексте. Олег произнес эти слова, когда станция вдруг начала переворачиваться и мы с Климом немножечко… как бы поточнее выразиться?.. струхнули.
Тут Новицкий и обратился ко мне: "Все нормально. Это космос, детка!"
Легко говорить, когда за плечами два продолжительных космических полета! А если все впервые, вокруг горят сигналы Emergency (от англ. чрезвычайная ситуация — прим. ТАСС), ты висишь в черном ледяном пространстве вдали от Земли и понимаешь, что, в принципе, можешь больше никогда туда не вернуться... Как тут не растеряться?
Конечно, внутренне я готовилась к любому исходу, но пока на себе не испытаешь, этого не понять.
Впрочем, никто особо и не старался что-либо объяснить мне. Удивительное время! С марта, когда начался отбор в проект, до 5 октября, на которое запланировали старт корабля, я жила, зачастую не зная, что произойдет завтра. Тем более через неделю или месяц. Очень странное ощущение… Не могла выстроить свою жизнь, что-то спланировать. И, повторяю, никто не собирался рассказывать мне, чего ждать. Например, медкомиссию я прошла 15 апреля, а сценарий увидела лишь перед актерскими пробами, назначенными на 12 мая. Почти месяц ничего не показывали. Если бы — теоретически — мне не понравилась роль, отступать было бы поздно, мое мнение все равно не спросили.
— Но вам ведь все пришлось по душе?
— Да! Ведь несмотря на нашу одиссею на МКС, в первую очередь это история о маленьком человеке, а не об абстрактном полете к звездам. Понимаете? Каждый конкретный человек и есть главный космос!
В итоге получился увлекательный аттракцион. В том смысле, что было очень страшно. Из-за полного непонимания, что будет. Я так не привыкла. Люблю отдавать отчет в своих действиях — что, зачем и почему. Я и на съемках всегда мучаю режиссеров, и на репетициях в театре.
Мне крайне важно, чтобы все рассказали, объяснили, я поняла, прочувствовала до нюансов. Такая внутренняя подготовка.
А здесь попала в полное незнание.
Осознавала лишь, что никто не может гарантировать, как все пойдет. Успокаивала себя тем, что нахожусь в окружении реально крутых мужчин, а они не дадут в обиду. Это и космонавты, и специалисты, готовившие к полету, и, конечно, Константин Львович Эрнст, Дмитрий Олегович Рогозин, Клим Шипенко. Они монстры! Чувствовала, что окружена профессионалами. При этом понимала: финал в любом случае открыт, никто не поручится, чем все закончится. У нас даже гуляла такая шутка: знаете, почему кино стали снимать после приземления? Если бы что-то пошло не так, получилось бы слишком затратно...
До старта ведь не отсняли ни сцены! С одной стороны, выглядит цинично. А с другой, с экономической точки зрения вполне разумно. Но мне, девочке, спокойнее от таких мыслей не становилось...
— А зачем вы вообще ввязывались в эту историю с полетом на МКС? Чего вам не хватало для счастья? Вполне успешная карьера — кино, театр…
— Плохо меня знаете! Я должна была попробовать. Обязана! Особенно с учетом того, что не относилась к фаворитам. Хотя, справедливости ради, с Первым каналом в целом и лично с Константином Эрнстом у меня давние теплые отношения. Когда-то он буквально по фотографии утвердил девочку-первокурсницу на съемки в сериале "Участок", с которого и началась моя кинокарьера. Очень уважаю и ценю Константина Львовича… Как он переживал из-за нашего полета, горел проектом — нельзя не восхищаться. Все было по-настоящему и по-человечески...
Конечно, на этапе отбора он мог мне внутренне симпатизировать, но никаких преференций не давал. Не тот случай, не те люди. Нужен был человек, который честно пройдет испытание. Это же больше, чем главная роль в фильме, пусть даже и блокбастере. История совершенно уникальная…
— А Шипенко долго шипел?
— Нет-нет, нам нужно было хотя бы чуть-чуть познакомиться, чтобы понять, почувствовать друг друга. В профессии меня знают как человека трудолюбивого, ответственного. Со мной комфортно работать, я готова биться за качество до последней капли крови. А тут пришлось заново что-то доказывать... Все-таки привыкла выбирать проекты, режиссеров, партнеров. Сама решаю, где мне хорошо, у кого буду сниматься или играть. Такой привилегированный статус. А здесь оценивали меня, из-за чего возникала постоянная злость, что не верят. Но я не сомневалась: справлюсь.
13 мая прошла государственная комиссия, нас утвердили, и началась подготовка к полету. А то, что Клим сперва не хотел меня… Как его в этом обвинять? Раньше мы не работали вместе. Подумала, что не место и не время показывать характер. Хотя, не скрою, хотелось. Очень! Но пересилила, понимая, что впереди большое общее дело, которое может произойти только в абсолютной любви и доверии, прощении всех обид, которые накопились во мне за два с половиной месяца. Я жесткий в этом смысле человек. Но тут отпустила ситуацию, чтобы стать единым целым, поддержкой и опорой друг другу. Иначе бы точно ничего не вышло.
— С командиром корабля Антоном Шкаплеровым когда познакомились?
— В тот же день — 13 мая. Потом еще в июне встречались, пока Антон не улетел в Хьюстон. Там у него было обучение в NASA. В июле он вернулся, и мы начали работать экипажем.
— Косые взгляды на себе ловили?
— Такие в основном и были... Шучу.
Помогло, что рядом находился Клим Алексеевич, он молодец, все правильно делал, не реагировал ни на что постороннее, занимался подготовкой к съемкам, раскадровкой. Конечно, внутри я порой закипала, считая, что мы заслуживаем более теплого приема.
Хотя, например, врач Вадим Шевченко не скрывал симпатий. А инструктор экипажа Игорь Карюкин стал для нас с Климом вторым отцом. Я всех помню! Валерий Григорьевич Корзун, великий космонавт, переживший пожар на "Мире", подкалывал меня, но при этом чувствовала, что он стоит за нас стеной. Это же сразу видно.
Но случались и конфликты. Всякие люди на пути попадались…
— А плюнуть вам не хотелось? Послать все и всех подальше?
— Знаете, вставала рано утром и обязательно молилась… Правда-правда! Говорила себе: Юля, у тебя есть высшая цель, ты идешь к ней, забудь об остальном, будь открыта людям, люби их такими, какими они уродились... Сеанс психотерапии продолжался в машине, пока два с половиной часа ехала до ЦПК (Центра подготовки космонавтов).
Вечером на обратном пути из Звездного моим личным врачевателем души выступал уже Константин Львович. Звонила ему и рыдала в трубку: больше не могу, ухожу! Такое случалось не раз и не два.
Эрнст в ответ говорил: терпи, терпи, терпи...
Родители тоже пытались успокоить. Даже мои дети.
— Родные сразу поддержали вас?
— Кажется, никто не верил, что меня отберут. Мама сначала была спокойна, слушая мои рассказы, как усложняются испытания: центрифуга, вестибулярное кресло, барокамера, ортостол…
— Это что?
— Тебя переворачивают вниз головой и оставляют в таком положении на сорок пять минут. Проверяют состояние сосудов, всей кровеносной системы…
Словом, постепенно мама загрустила. До середины апреля я проходила предполетные тесты, приезжала домой радостная, воодушевленная, а у мамы настроение портилось… Она тяжело пережила мой полет, сразу после того, как я вернулась на Землю, ее накрыла серьезная онкологическая болезнь.
Насколько понимаю, это последствия чудовищного волнения из-за меня...
— Справились?
— Надеюсь, все будет хорошо. К счастью, мы засекли проблему на ранней стадии, приняли меры. Но в любом случае цена оказалась очень высока. Со стороны кажется, будто Первый канал и Роскосмос сняли грандиозное шоу, а на деле люди, находившиеся внутри проекта, вкладывали в эту историю жизнь. И в моих словах нет преувеличения…
О завещании, традициях, писании на колесо, популяризаторах, слезах и консервных банках
— Отдавали себе отчет, что можете оставить детей без мамы?
— Да, конечно.
— Ради чего? Как отвечали себе на этот вопрос? Что вами двигало — гордыня, амбиции?
— Может, прозвучит пафосно, кто-то мне не поверит, но в понятие Родина вкладываю вполне конкретный смысл. Очень люблю свою страну, и наш полет, те риски, на которые мы пошли, доказывает, что для меня это не просто красивые слова. Думаю, важно сказать об этом именно сегодня, когда Россия переживает столь трудное время.
После того как мы начали снимать фильм о космосе, случилось много всего. В том числе очень плохого, ужасного. Сейчас кажется, что задуманный в другой, мирной жизни проект как-то стерся, отошел на второй или пятый план.
Ради этого стоило рискнуть.
— Утереть нос Тому Крузу и всему Голливуду тоже было важно?
— Круз — гениальный артист, искренне сожалею, что наш полет невольно убил его мечту. Но для меня куда важнее, что первопроходцами оказались мы. Эту позицию у нас уже не отнять. По-моему, очень заманчивый мотив. По крайней мере, меня он точно заводил.
— Но дочери наверняка ведь спрашивали: мама, куда ты собралась?
— Много раз задавали вопрос.
— И вы рассказывали Ане с Машей о любви к Родине?
— И об этом тоже. Ну а как?
Написала им психологически очень тяжелые для меня письма, где спланировала, как все будет, если в полете случится что-то неприятное. Как-то попыталась это все продумать.
— По сути, составили завещание?
— Именно так, но, понимаете, я фаталист по натуре, верю в судьбу. То, что должно произойти, все равно случится, а чему не суждено быть, того и не будет. Искренне надеялась: все завершится хорошо...
Помню, пришла к Климу и говорю: "Завещание написал?" Он ответил: "Юля, умоляю тебя, не трогай эту тему". Но я не отступала: "Послушай, надо сделать. Мы обязаны все предусмотреть".
Знаю, что он тоже потом написал.
— Назначали опекунов, заверяли бумагу у нотариуса?
— Повторю еще раз: ну а как? Это же не шутки. Нельзя быть настолько легкомысленными. Мы приняли решение, согласились рискнуть своими жизнями, но наших детей нужно было защитить.
При этом я не суеверна: спокойно выношу мусор вечером, не перехожу на другую сторону улицы, если дорогу перебегает кошка, не сажусь на упавший сценарий…
Всегда думала, что театральные и киношные люди самые замороченные на эту тему, но оказалось, и космонавты — настоящий кладезь суеверий. Не ожидала. Количество традиций запредельное! А главное — все приходилось исполнять. В строго обязательном порядке. Отступить или нарушить нельзя. Иначе расстрел!
— Например?
— О том, что перед полетом надо непременно попи́сать на колесо автобуса, везущего на стартовую площадку, вы наверняка слышали.
— Как, кстати, вы это делали?
— Заранее подготовилась. Помочилась, извините, в баночку, а за двадцать минут до входа в ракету окропила колесо.
— Еще какие ритуалы?
— Посидеть на скамейке Королева у его домика… Последним в корабль должен входить командир… Впрочем, это обусловлено и технологической необходимостью: он сидит в центральном кресле, и если зайдет первым, ни справа, ни слева протиснуться уже будет невозможно.
Пендель обязательно надо получить перед стартом. Мне его выписывали Константин Эрнст и Сергей Романов, первый заместитель генерального конструктора РКК "Энергия". Но Сергей Юрьевич интеллигентно поддал сзади, а Константин Львович двинул так, что думала, копчик сломается. Реально приложился. От души! Потом, когда уже прилетели, сказала ему: "Знаете, почему мы не состыковались в автоматическом режиме? После вашего пенделя вариантов не оставалось — только вручную…"
— Испугались, кстати, когда с первого раза стыковка не получилась?
— Очень. При этом не запаниковала, нет. У меня была странная готовность смириться и все принять. Но я же актриса, у меня богатое воображение... Думала: погибнуть на старте — бестолковая какая-то фигня. Даже ничего не сняли, только замахнулись на что-то серьезное.
Потому эта стыковка... Посмотрела в тот момент на Клима: сидят два идиота — актриса и режиссер, обоим по тридцать семь лет, у каждого за спиной есть какие-то достижения, впереди тоже что-то светило, а вместо этого — перспектива бездарно все, извините, просрать.
Я не столько за свою жизнь боялась. Знала, что схемы спасения экипажа отработаны четко. Худший расклад — баллистический спуск с приземлением где-нибудь в лесах Амазонии. Самое скверное, если бы мы вернулись ни с чем. Столько готовились, сил, денег потратили, долетели до МКС и — обратно?
17 октября, на пути со станции, уже так не волновалась. Знала, что мы отсняли все запланированное, есть по-настоящему уникальные кадры, материал скинут на Землю… Мне было спокойно.
— А история с якобы потерянными флешками? Откуда это взялось?
— Полный бред! Никто не допустил бы подобного. Заранее был организован канал связи, по нему после каждой смены перегоняли отснятое, как это делается на любой киносъемочной площадке. Конечно же, мы перестраховывались. А как иначе? Там было сорок минут материала.
Комментарии