13 марта 2025
года исполняется 85 лет управляющему директору госкорпорации
"Ростех" по науке и технологиям Юрию Коптеву. Большую часть
жизни он посвятил космонавтике, прошел путь от инженера до
заместителя главы Министерства общего машиностроения СССР, после
чего стал генеральным директором Российского космического
агентства. Сейчас
Юрий Николаевич возглавляет научно-технический совет Ростеха. В преддверии юбилея ТАСС взял у него интервью, в котором он рассказал о создании стратегии корпорации до 2036 года, взаимодействии с вузами, развитии гражданской авиации, импортозамещении и других проектах.
— Юрий Николаевич, какие были предпосылки создания государственной корпорации "Ростех"?
— Еще до превращения СССР в СНГ, во времена господина Михаила Горбачева, можно было наблюдать изменение всех взглядов. В основном оно было направлено на изменение самой сути развития государства: стремительное акционирование, приватизация, разрушение экономики. В 1997 году на фоне разрухи мы выходили на преддефолт страны
Корпорация "Ростех" была образована 23 ноября 2007 года для обеспечения технологической, технической и в значительной степени политической независимости. Формирование корпорации с включением туда оставшихся предприятий ОПК было необходимо. Если бы мы не приняли такие меры, мы могли потерять возможность обеспечения обороноспособности страны. К тому же у значительной части этих предприятий была совершенно неприемлемая экономика. На сегодняшний день в Ростех входит порядка 800 организаций, 14 профильных холдингов.
— Как повлияла на работу спецоперация?
— На самом деле мы оказались в ситуации, когда боевые действия с нашей стороны встречают сопротивление со стороны 51 государства. Наибольший вклад туда вносит так называемая семерка во главе с США — по крайней мере, во главе с предыдущим руководством. При этом подавляющее большинство стран с пониманием относится к тому, что происходит в нашей стране, а по многим вопросам оказывает хотя бы политическую поддержку.
До начала СВО президент ставил задачу к 2030 году выйти на производство гражданской и оборонной продукции в соотношении 50 на 50, мы планировали выйти к этому показателю к 2025 году. Мы уже имели в своем портфеле почти 45% гражданской продукции. Сейчас практически у всех холдингов, задействованных в производстве вооружения и военной техники, выпуск продукции спецназначения из-за происходящих событий увеличился. Теперь 70% — это оборонная тематика, а 30% — гражданская, но никто не снимал задачу повышения доли "гражданки".
— В какой стадии находится новая стратегия развития корпорации, рассчитанная до 2036 года?
— Документ разработан в первом чтении, там установлены все необходимые ориентиры с точки зрения решения научных и научно-технических задач, вопросов, связанных с развитием нашей экономики, критических областей. Я думаю, до середины этого года стратегия будет принята. Пока она прошла цикл внутреннего согласования.
Такой документ утверждается наблюдательным советом, а для этого нужно, чтобы стратегия прошла согласование всех профильных подразделений.
— Какое внимание будет уделяться научно-технологическому развитию в новой стратегии?
— Новая стратегия во многом предопределит дальнейшее движение. Она совершенно четко сориентирована на повышение роли научно-технической составляющей и увеличение собственных средств для создания высококонкурентной продукции, то есть на инновационное развитие. Перед страной поставлена задача довести уровень финансирования научных исследований в стране до 2% ВВП. Сегодня этот показатель составляет 1,1% ВВП, что существенно ниже, чем у США (3,8%) и Китая (почти 3%). В 2015 году выручка корпорации была 1,1 трлн рублей, в 2023 году она составила 2,8 трлн. Из этой выручки мы тратим порядка 7–8% на программы, связанные с научно-технологическим развитием.
— Как построена система управления научно-техническим и инновационным развитием в корпорации?
— Сейчас схема управления такая: стратегия — программа научно-технического развития — программа инновационного развития. Мы живем в рамках прогноза до 2035 года, который актуализируется ежегодно. Программа инновационного развития представляет собой набор конкретных проектов и мероприятий, которые предусматривают НИОКР (научно-исследовательские, опытно-конструкторские работы — прим. ТАСС), технологическую модернизацию производственных систем.
Мы активно работаем с каждым холдингом, чтобы их разработки предусматривали решение базовых проблем, которые поставлены президентом или правительством. Каждый год проводится корректировка среднесрочных планов программы с учетом изменений акцентов, приоритетов и результатов выполнения.
— Существует ли сейчас взаимодействие с вузами?
— Наша корпорация — это серьезная компания, которая занимается почти всеми отраслями. Для этого требуется соответствующая наука и тесное взаимодействие с институтами, Академией наук, высшей школой.
Я окончил МГТУ им. Н.Э. Баумана в 1964 году. 60% объема работ, которые выполнял институт, это была работа по обеспечению взаимодействия с промышленностью. За прошедшие годы связь с вузами была потеряна, процветала идеология, что ни рубля из бюджета на гражданскую тематику не должно попасть в ОПК. Сейчас все ориентируется на максимальное взаимодействие. Например, в рамках целевого обучения наши треки "Крылья Ростеха", "Код Ростеха", "Ростех.Биотехмед" и другие сформированы с учетом производственных задач предприятий, куда трудоустроены ребята.
На сегодняшний день формируется производственная аспирантура для подготовки кадров высшей категории. У аспиранта будет два руководителя: от вуза, который будет академическую часть закрывать, и от предприятия, который будет все это проецировать через проблематику на задачи самого предприятия.
Перед Новым годом состоялась сессия под руководством министра науки и высшего образования Валерия Николаевича Фалькова и генерального директора государственной корпорации "Ростех" Сергея Викторовича Чемезова. С шестью вузами были подписаны рамочные соглашения о взаимодействии.
С точки зрения общего подхода формируется пул из 38 вузов инженерного плана для взаимодействия. В них принято решение создать институт главного конструктора, который будет неким буфером между промышленными предприятиями и потенциалом учебного заведения.
Академия наук уже создала инструмент для взаимодействия. Есть специальный управляющий орган, в который мы входим. Он формирует госзадание из предложений, которые перспективны для дальнейшего развития в виде ОКР (опытно-конструкторских работ — прим. ТАСС) в рамках промышленных предприятий. Эта программа второй год работает и уже демонстрирует достаточно интересные результаты.
— Есть ли единое окно, куда может прийти и конструктор, и, может, студент с интересной инициативой, чтобы ее рассмотрели?
— У нас в течение нескольких лет работает система "Окно открытых инноваций". Любой желающий может прийти с предложением, которое через этот механизм будет доведено до возможных потребителей. С другой стороны, он может заявить об интересе к проекту.
— Из-за текущей геополитической обстановки возникли трудности с поставками некоторых комплектующих. Как это отразилось на развитии проектов Ростеха?
— Если рассматривать программы развития гражданской авиации, мы оказались в условиях, когда в течение минимум 20–25 лет мы не занимались созданием новой продукции гражданского назначения. У нас был реализован один проект — это "Суперджет". Сейчас в эксплуатации порядка 150 машин, а сделали больше 200. Это полностью наша разработка. Другое дело, что политика оказалась сильнее экономики. Проект создавался, когда существовал подход мирового распределения труда. В гражданской авиации очень высокие требования безопасности: нужно сертифицировать каждый входящий элемент, а если это совсем мелкая деталь, то надо сделать квалификацию. И уже законченное изделие должно пройти сертификацию — а это сотни полетов в разных режимах. Во время разработки SJ-100 и МС-21 был период, когда с зарубежными коллегами были достаточно приемлемые взаимоотношения, поэтому для упрощения процедуры сертификации было принято решение использовать существующие сертифицированные комплектующие. Вовлечение иностранных поставщиков в процесс производства и реализации обеспечивает заинтересованность в международной сертификации созданных самолетов. В итоге у нас свыше 40 номенклатур отдельных систем и агрегатов на этих самолетах оказались иностранными. Даже на Ту-214 есть зарубежные комплектующие. И тут наступили известные времена, когда почти все поставщики по этим системам махнули нам ручкой. В итоге нам нужно было не только расширить мощности, но и организовать производство этих изделий и сертификацию у себя в стране.
На сегодняшний день в Иркутске стоит 19 машин в разной степени готовности и 20 машин стоит в Комсомольске-на-Амуре, они ждут. Основной акцент в 2025 году должен быть направлен на проведение сертификации всего набора комплектующих систем и также самих самолетов. Плюс надо на дополнительные мощности выходить. Допустим, по Ту-214 надо в течение двух-трех лет выходить на выпуск 15–20 машин в год. Это достаточно востребованная машина.
— А как обстоят дела с другими отраслями?
— Идеология, которая подвела нас в авиации (ориентация на расширение международного сотрудничества и разделение мирового труда), вот чем кончилась к 2020 году: в станкостроении 90% иностранной комплектации, в медицинской промышленности — 70%, в тяжелом машиностроении — 40%, в транспортных средствах — 70%.
События, связанные с СВО, показали, что нужно очень серьезное внимание обратить на беспилотники. Раньше наше внимание было приковано к работе по большому стратегическому беспилотнику "Охотник", который может работать в паре с Су-57. Жизнь подсказала, что этим ограничиваться нельзя. Сегодня ряд наших предприятий уделяет внимание этому вопросу, особенно концерн "Калашников", делая сейчас известный БПЛА "Куб", показавший прекрасные характеристики и эффективность применения.
— Эта комиссия будет работать внутри Ростеха?
— Да. В комиссии будет представительство всех наших холдингов под руководством Николая Анатольевича Волобуева. Ваш покорный слуга будет заместителем.
— Сейчас в РФ создается Российская орбитальная станция (РОС). Готов ли Ростех предложить свои технологии для нее?
— Для меня это небезразличная тема. На своем жизненном пути я практически всегда в той или иной степени был причастен к космической деятельности. После института попал в НПО им. Лавочкина, как раз началась программа исследований Луны, появился первый луноход, проект возврата грунта и т.п. Потом я работал в Министерстве общего машиностроения, пришел туда старшим инженером, а закончил в октябре 1991 года заместителем министра по космической тематике. Потом создали Российское космическое агентство, которое я возглавлял 12 лет, затем 4 года был в Министерстве промышленности и энергетики, а потом здесь. Но я до сих пор не теряю связи, являюсь и председателем научно-технического совета в Роскосмосе.
Сейчас на российский сегмент МКС (Международной космической станции — прим. ТАСС) летают ракеты-носители "Союз", их двигатели первой и второй ступени производит наше самарское предприятие "ОДК-Кузнецов" (входит в Объединенную двигателестроительную корпорацию). Для РОС может быть интересен ряд оптико-электронных устройств космического назначения, которые делает холдинг "Швабе". Новая станция будет работать в качестве летающей лаборатории, которая будет заниматься в том числе тестированием аппаратуры. Уже сегодня начинает формироваться исследовательская программа. Наши предприятия заинтересованы в отработке приборов, элементов и т.п. Новый грузовой корабль позволит разместить крупногабаритные грузы. Например, можно было бы сделать крупногабаритный локатор.
— Какие еще интересные научные проекты ведет Ростех?
— Лыткаринский завод оптического стекла холдинга "Швабе" и Институт солнечно-земной физики СО РАН ведут проект по созданию Национального гелиогеофизического комплекса. Первые два инструмента уже созданы.
Он включает уникальный радиогелиограф — радиотелескоп с крестообразной структурой из более 500 антенных постов, обеспечивающих наблюдение за процессами на Солнце с очень высоким разрешением в трех спектральных диапазонах. Второй этап будет длиться до 2029–2030 годов. Самый серьезный объект — большой телескоп. По нему уже ведутся работы, готовится строительная часть. Второй этап будет включать создание еще четырех инструментов мирового класса. В составе комплекса есть так называемый нагревный стенд, сейчас аналог малой мощности стоит в академическом институте в Нижнем Новгороде.
В целом Национальный гелиогеофизический комплекс после ввода в эксплуатацию его инструментов сможет прогнозировать изменения гелиогеофизической обстановки за счет изменения активности Солнца, контролировать климатические изменения, оценивать влияние на атмосферу.
— Что может дать толчок в развитии науки?
— Сейчас большие надежды связывают с широчайшим внедрением искусственного интеллекта. Но для применения ИИ нужны суперпроизводительные вычислительные комплексы, которые требуют огромного количества электроэнергии, что сопровождается большим выделением тепла и необходимостью его сброса (отведения). Такие комплексы необходимы корпорации, хотя и достаточно дороги в эксплуатации.
Сейчас все хотят оснастить искусственным интеллектом летающие беспилотники. Они летают во вполне понятной среде. А если это наземный беспилотник? Ему надо понимать, в какой среде он работает, оценивать проходимость, возможности маскировки, применения оружия по врагу. На сегодняшний день самый критический вопрос — доверять ли роботу самостоятельно принимать решение на стрельбу? А он не ошибется? Поэтому на сегодняшний день все проекты наземных беспилотников пока имеют достаточно ограниченную сферу применения.
Совершенно новые возможности откроет замена электрона на квант. Конечно, это повысит производительность в тысячи и в десятки тысяч раз. Но это достаточно далекая дорога от опытов, которыми занимаются, до внедрения и создания соответствующей элементной базы. Монополией на этом направлении владеет голландская фирма. Она делает где-то три-четыре литографических установки в год стоимостью от $200 млн до $300 млн с возможностью работать на уровне 3–5 нанометров. Конечно, эта фирма их никому не продает. Даже китайцы освоили работы только до 21 нанометра.
Указанные научные исследования совместно с институтами РАН присутствуют в планах перспективных работ наших организаций.
Я это говорю не к тому, что не надо мечтать. Мечтать, безусловно, надо. Но в этих мечтах нужно научиться найти то, что принципиально важно. Может быть, не завтра, а через 5–10 лет. Безусловно, на сегодняшний день первична защита страны, а также перестройка сознания наших людей, чтобы мы жили с пониманием наших интересов. Внутренние возможности надо максимально направлять на внешнюю задачу, а также на научно-технологическое развитие. Если мы этого не сделаем, нас ждать никто не будет. Мы можем потерять весь основной потенциал и людей. А люди — это самый основной ресурс.
Комментарии