Кремль ждет реакции США на предложение президента России Владимира Путина по Договору о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ, или СНВ-III). Озвучил его лидер РФ на прошлой неделе в ходе заседания Совета безопасности, сообщил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.
В свою очередь, пресс-секретарь Белого дома Каролин Левитт сообщила, что президент США Дональд Трамп ознакомился с инициативой и желает высказаться лично.
Чем значима инициатива Кремля, почему она появилась именно сейчас и что — при любом развитии событий — необходимо для контроля за сохранением паритета по ракетно-ядерным потенциалам РФ и США?
Путин — принципиально за
СНВ-III, который был подписан в 2010 году тогдашним президентом России Дмитрием Медведевым и его американским коллегой Бараком Обамой, — единственный на данный момент договор о стратегической стабильности. Согласно ему РФ и США могут иметь до 1 550 развернутых боеголовок и 700 носителей. Однако в 2020-м взаимные инспекции были заморожены из-за пандемии COVID-19, а в феврале 2023 года Россия приостановила участие в договоре из-за недружественных действий со стороны США. В ноябре 2023 года Вашингтон ответил зеркально, но, по заявлениям Пентагона, количество развернутых межконтинентальных (МБР) и простых баллистических ракет (БР) (с боеголовками) на подлодках и тяжелых бомбардировщиках остается в пределах СНВ-III.
Правда, его суть — не только в лимитах, а в механизмах проверки. И вот уже более двух лет Россия и США не обмениваются данными по стратегическим арсеналам. Де-факто СНВ-III пребывает в состоянии "клинической смерти"
Тем временем Владимир Путин неизменно выступал за его сохранение. Он предлагал в 2020 году (в первый президентский срок) Трампу продлить его без условий, подчеркнув, что это поддержит глобальную безопасность, а отказ США оставит мир без инструментов контроля над ядерными вооружениями. Вашингтон, требуя включить в СНВ-III Китай, обвинил Россию в несговорчивости. Хотя представители РФ не раз заявляли, что Москва разделяет идею многосторонних договоров по контролю над вооружениями с участием Франции, Великобритании и Китая, но не ставит это условием для продления СНВ-III. В итоге в 2021 году команда Трампа вручила судьбу договора команде Джо Байдена — договор был продлен до 2026 года.
И вот 2026-й на носу. Предлагая американской стороне взаимное соблюдение центральных ограничений СНВ-III, Путин подтверждает прежние позиции и ясно дает понять: Россия готова проявить добрую волю и действовать в рамках количественных параметров договора и после его истечения, чтобы дать США и их союзникам время одуматься и вернуться к конструктивным переговорам. Москва предлагает простой и понятный выход из тупика, в который Запад загнал отношения, — сохранить статус-кво и избежать нового витка напряженности.
И главное: этим заявлением Путин перехватил стратегическую инициативу, а ответственность за дальнейшее развитие ситуации в сфере ядерного сдерживания теперь лежит на Вашингтоне. Россия сделала максимум возможного для сохранения рационального взаимодействия сверхдержав в вопросе предотвращения ракетно-ядерного апокалипсиса. При этом, конечно, будет вынуждена адекватно отвечать на вызовы, чтобы гарантировать как безопасность свою, так и союзников.
Какие же настроения по поводу ДСНВ царят в США?
Кто о чем
Противоречивые.
Госдепартамент исторически выступает за сохранение договора, считая его ключевым для стратегической стабильности и прозрачности. Инициативу Путина можно рассматривать как шанс спасти систему контроля над вооружениями и начать новые переговоры, в том числе — при участии КНР.
Поддерживают договор и ЦРУ, и разведуправление Пентагона — в рамках ДСНВ они получали легальную и полную информацию о количестве российских развернутых носителей и боеголовок. А так вынуждены полагаться на спутниковую и другую техническую разведку, что дороже, менее точно и в целом чревато белыми пятнами в оценках.
За договор выступает и Минфин США. Полномасштабная гонка ядерных вооружений с Россией и Китаем потребовала бы колоссальных расходов. Текущая же программа модернизации ядерной триады и так оценивается в $1,5–2 трлн. ДСНВ, устанавливая потолок, позволяет проводить ее в предсказуемых рамках, не соревнуясь в численном наращивании чрезвычайно дорогостоящих арсеналов.
А вот поддержка договора Конгрессом носит партийный характер. Активными сторонниками его продления являются демократы в Сенате и Палате представителей. Они выдвигают законодательные инициативы, призывающие администрацию президента сохранять договор. Весьма скептически насчет ДСНВ настроены республиканцы, особенно их консервативное крыло. Они неоднократно проводили слушания, называя в отчетах СНВ-III "устаревшим" и "односторонним ограничением". Республиканцы даже угрожают заблокировать финансирование программ, связанных с выполнением договора, если администрация не представит план по вовлечению Китая в будущие договоренности.
Громче других с критикой ДСНВ в Америке выступает Стратегическое командование США — ответственно за планирование и применение ядерных сил. Его руководство также неоднократно заявляло, что двусторонний формат ДСНВ не отвечает интересам национальной безопасности, поскольку игнорирует стремительный рост ядерного арсенала Китая. Договор мешает США не тем, что запрещает строить новые стратегические носители, а тем, что жестко фиксирует ядерный паритет в двусторонней модели "США — Россия". Это не позволяет Вашингтону легально нарастить развернутый арсенал для одновременного сдерживания не только РФ, но и КНР. То есть ДСНВ затрудняет США стратегическое перераспределение сил в новой многополярной реальности, вынуждая их готовиться к конфликтам на два фронта (Конгресс рассматривал вероятность войны в октябрьском докладе 2023 года) в рамках прежних "биполярных" лимитов.
Не Трампом единым
Трамп сам неоднократно называл и предыдущие соглашения — ДОВСЕ и ДРСМД — "невыгодными" для США. А история с крылатой ракетой наземного базирования 9М729 и вовсе выглядит как предлог для развала ДРСМД. Напомню, в августе 2019 года США вышли из договора, Россия поступила аналогично.
Стоит вспомнить и о "природном неприятии" Трампом всей политической деятельности Обамы. Они представляют не только разные политические лагеря, но и имеют совершенно противоположные взгляды на политику и стиль руководства. Трамп, в принципе, сделал отказ от наследия двух последних президентов-демократов частью своей политической идентичности.
На предвыборном митинге в 2023 году он пообещал, что если вернется в Белый дом, то больше не будет никаких "плохих сделок". "Россия и Китай либо будут договариваться на справедливых условиях, либо мы нарастим потенциал, чтобы превзойти их", — говорил Трамп. "СНВ-III — худшая сделка в истории. Обама и Байден подарили России преимущество, а мы даже не можем проверять, что они делают. Почему мы должны ограничивать себя, пока Китай строит тысячи новых ракет? Либо Пекин садится за стол переговоров, либо этот договор мертв", — заявил Дональд Трамп уже в июне 2024 года изданию Newsmax.
Тем временем ситуация в сфере глобальной безопасности гораздо масштабнее ожидаемого от Трампа решения по инициативе Владимира Путина. Назрел момент, когда всем ядерным государствам следует сосредоточиться на совместной работе по созданию модернизированного ДСНВ. Причем учитывать стоит и неядерное вооружение, которое может влиять на стратегическую безопасность, и то, что стратегической стала история общеевропейской и евроазиатской безопасности. На этом театре сосредоточены 90% всех ядерных и пороговых стран. Ввиду этого подобный договор просто обязан охватывать эту новую, быстрорастущую компоненту неделимой безопасности и зоны обоюдной ответственности.
Каким мог бы стать СНВ-IV?
Его базовым принципом должен стать многосторонний формат. Обязательными участниками — Россия, США, Китай, Франция и Великобритания. Наблюдателями (с перспективой включения) — Индия, Пакистан, Израиль и КНДР. ЕС же играл бы роль гаранта контроля за исполнением условий договора, например, через ОБСЕ.
Новый договор мог бы охватывать все виды стратегических вооружений, включая ударные беспилотники, крылатые ракеты, гиперзвуковое, противоспутниковое и кибероружие. В соглашение могли бы быть интегрированы и жесткие территориальные ограничения для Европы и Азии. Например, запрет на размещение ракет средней дальности (500–5 500 км) в Польше, Румынии, странах НАТО, граничащих с РФ; а с нашей стороны — в Калининграде и союзной Беларуси, тактического ядерного оружия в приграничных зонах (скажем, 100 км от границ Североатлантического альянса и ЕАЭС). Также следовало бы обозначить буферные зоны — примерно 500 км вокруг Украины, Тайваня, Корейского полуострова. В Европе должны быть ликвидированы ядерные точки напряженности, то есть выведены из Германии, Италии, Турции передовые арсеналы США с атомными боеприпасами B61-12.
Однако, говоря о возможности нового формата контроля над вооружениями с участием Великобритании, Франции и Китая, следует учитывать, что сегодня в ядерной "пятерке" не совпадают приоритеты в сфере ядерных вооружений. К тому же в многостороннем формате невозможен классический подход к верификации, фокусирующийся на инспекциях. Соответственно можно прогнозировать разработку нового поколения технических средств и кодификацию их беспрепятственной работы.
Что касается азиатского вектора, то, по новому ДСНВ, можно предположить — Китаю предстоит зафиксировать максимальное число боеголовок, а также, возможно, отказаться от размещения гиперзвукового ракетного комплекса DF-17 вблизи Тайваня. Рано или поздно КНДР и Пакистану, думаю, будет предложено заморозить ядерные программы в обмен на снятие санкций и экономическую помощь, а Индии — отказаться от наращивания арсенала сверх текущего уровня.
При всем этом необходимо создание системы доверия: совместных центров мониторинга и автоматического обмена данными о пусках ракет — по образцу СССР/США 1980-х годов.
Невозможное возможно?
Но пока этот идеальный ракетно-ядерный пасьянс достижим только теоретически. Исходя из сегодняшних реалий, наиболее вероятным видится именно временное продление СНВ-III, предлагаемое российским президентом, — с параллельными переговорами и вводом частичных ограничений, например, только по МБР и БР подводных лодок.
Аргументы в пользу того, что Трамп может принять предложение Путина, есть. Ключевую роль здесь играет сжатый временной лимит — всего один год: не бессрочное, а краткосрочное продление. Оно вполне могло бы послужить США на пользу в форсировании переговоров с Китаем о присоединении к будущему режиму контроля над вооружениями. Ведь очевидно, что без договоренности с Москвой Вашингтон окажется в ситуации полной неопределенности, когда придется одновременно реагировать на действия двух ядерных держав, не имея никаких правил игры.
Год "отсрочки" позволил бы Пентагону более плавно (и дешево) адаптировать свои стратегические планы к новой реальности, избежав панического наращивания. Таким образом, Трамп теоретически мог бы использовать этот год как переходный период для создания новой, более выгодной для США "сделки трех держав", представив это как свой дипломатический триумф.
Однако эта логика разбивается об устойчивое восприятие значительным числом республиканцев СНВ-III как символа американской слабости. Согласиться даже на год следовать положениям договора в их представлении — значит уступить подходу прошлых администраций США, которые Трамп же и критиковал. Допускаю, что отказ будет демонстративным, возможно, даже с переходом к обвинению России и Китая в создании ловушки и требованию к Пекину присоединиться наконец-то к договору.
При таком сценарии американский лидер мог бы убить двух зайцев. Заработать внутриполитические очки перед предстоящими в ноябре 2026 года электоральными сражениями за контроль над Конгрессом США. А также укрепить влияние администрации на ведущие военно-промышленные корпорации при помощи портфеля многомиллиардных контрактов, которые потребуются для наращивания ракетно-ядерного арсенала после снятия с него "ошейника" ДСНВ.
Не факт, что предостережения вменяемых генералов и экспертов о беспрецедентных стратегических рисках и колоссальных затратах на новую гонку вооружений покажутся Трампу достаточно убедительными, чтобы отказаться от столь для него привлекательного образа лидера, отважно ломающего косные скрепы.
Подобный расклад на фоне неизбежной в таком случае деградации двусторонних диалоговых механизмов (как и форматов ООН и ОБСЕ) создаст новую военно-политическую реальность. В ней резко возрастет необходимость стратегической координации между ведущими странами глобального Юга напрямую, а также по линии БРИКС, ШОС, ОДКБ. Кроме того, эта реальность будет куда более взрывоопасной, риски эскалации в мире возрастут многократно.
Комментарии