Евгений Миронов: «Я несколько раз круто менял свою судьбу»

— Я увидел документальный фильм про эту историю. Она настолько фантастическая, что сейчас в нее даже трудно поверить. Космонавты Леонов (его роль в ленте сыграл Миронов. — Прим. «Антенны») и Беляев летели на технически неподготовленном корабле. Они были готовы пожертвовать жизнью ради своей страны. Во время полета было много ситуаций, когда техника не срабатывала, три или четыре аварии с риском для жизни

После выхода в открытый космос Леонов не мог вернуться на корабль, его скафандр так раздуло, что он не пролезал в шлюз корабля. Леонов остался живым только потому, что принял верное решение, при этом нарушив инструкцию. Мне хотелось разобраться, что в то время двигало людьми, как они становились героями.

— Когда первый раз позвонил Леонову, я надеялся, что он меня знает, но на всякий случай приготовил названия фильмов, где он мог бы меня видеть. А Алексей Архипович просто сказал: «Женя, приезжай». Я приехал и влюбился в него, в его открытость, непосредственность, обаяние и колоссальное чувство юмора. О страшных событиях, когда он должен был погибнуть, этот великий человек рассказывал с юмором. Я расспрашивал его о детстве, когда у него, восьмого ребенка в семье, было место под панцирной кроватью. Там было так же тесно, как потом в ракете. Но уже тогда, мне кажется, сквозь рваный матрас он видел звезды. Леонов был консультантом нашей картины. Когда он ее посмотрел, я, ожидая приговора, зашел в просмотровый зал ни жив ни мертв. А он после большой паузы сказал: «Только сейчас, когда увидел на экране, что я совершил, мне стало страшно. Тогда бояться было некогда». У меня комок в горле от его слов появился. Оценка Алексея Архиповича для меня самая важная. Я делал фильм для него, а он посвящает его своему другу Павлу Беляеву (его играет Константин Хабенский), командиру корабля, с которым они в этом полете были вместе и благодаря профессионализму которого они вернулись на Землю.

— Иногда бывает, что актер начинает тянуть одеяло на себя. А теперь представьте: часть, в которой космонавты находятся в полете, снимали месяц. Корабль, хотя его и увеличили на 20% в сравнении с реальным, чтобы входила камера, оказался крошечным. Мы с Костей одеты в сорокакилограммовые надутые скафандры, в шлемы, которые иногда почему-то заедали и переставали открываться. Казалось, что задохнешься и никто тебе не поможет. Это одежда не приспособлена для нахождения на Земле. А нас подвешивали на тросах, чтобы мы изображали невесомость. И в этих условиях нужно было еще и играть! Какая тут конкуренция! Мы с Костей поддерживали друг друга глазами, потому что все остальное у нас не двигалось. Хабенский очень хороший артист, я давно хотел с ним поработать. А как прекрасно сыграл инженера-конструктора Сергея Королева Владимир Ильин! Наша картина – блокбастер, а это значит, что почти не остается места для копания в роли, но в такую великую и драматическую фигуру, как Королев, было необходимо привнести глубину. И Ильин это сделал.

— На Байконуре мы с Костей прошли курс молодого бойца, вернее, космонавта. Тренировались в центрифуге, которая осталась еще со времен первых полетов в космос. Вот как на совесть тогда делали. Для нас продумали программу на выносливость, и мы регулярно ходили заниматься. Без серьезной физической подготовки невозможно было бы сниматься. Мы с Костей меньше курили, стали подтянутыми. Для меня самая большая сложность оказалась даже не физическая, а психологическая. Я не очень боюсь замкнутых пространств, но маленький шарик-корабль, гигантский скафандр, который невозможно снять самостоятельно, огромное количество тросов и другой техники мне как артисту очень мешали. Надо было с собой справиться. Тут я засомневался, полетел ли бы я в космос по-настоящему. Это очень непросто.

– Гипотетически – да, но в этой мечте было больше тщеславия: вот тебя под руки ведут в ракету, дальше ты там плаваешь. Такие картинки в детстве меня, конечно, увлекали. А вот мечта стать артистом была главной и мной осуществлялась. Я пошел и записался в драмкружок.

— Как же я мог быть не романтиком? Я жил в военном городке Татищево-5 Саратовской области. Вокруг все были военные. Правда, у моих мамы и папы гражданские профессии. В нашем городке были ракетные войска. Плацы. Все красиво. Мы школьниками бегали смотреть парады. Но на меня это не действовало. Мне хотелось создавать свой мир, свои образы. Я их воплощал, сначала с сестрой Оксаной делал домашние спектакли, а затем готовил постановки с одноклассниками. Конечно, я романтик.

– У меня такое количество работы, что я не успеваю заниматься бытом. Слава богу, у меня есть семья – мама, сестра – и помощники, которые за меня это делают. Я действительно не очень соображаю в бытовых вопросах. Но если было бы больше времени, может, увлекся бы чем-то. Я вообще увлекающийся человек. Для меня не очень важна одежда, но иногда статус обязывает. Например, ко мне подходит пресс-секретарь Театра Наций и говорит: «Евгений Витальевич, вы в этом пиджаке уже давали интервью четыре раза. Может быть, наденете что-то другое?» Я удивляюсь: «Да?» – и тогда озадачиваюсь, где же найти еще пиджак. Не очень люблю ходить по магазинам. Если на гастролях появляется время, могу зайти за покупками. Кажется, последний раз в Америке отоваривался.

– Мы с друзьями или с гостями иногда встречаемся после спектакля в отдельной от зала комнате. Ресторан существует независимо от театра, но мне приятно, что у нас есть в него вход не через улицу. Когда можно после спектакля поужинать, это удобно для зрителей. Мне кажется, это хороший европейский стиль.

— Есть одно событие, про которое я не могу говорить. И еще несколько событий, когда я сам принимал решения изменить судьбу, повернуть с накатанной дороги, не зная, что будет дальше. Как говорил Толстой: «Делай, что должно, и пусть будет, что будет». В те поворотные моменты я еще не знал этой фразы, но уже был полностью с ней согласен. Например, после окончания Саратовского театрального училища меня брали на работу в Саратовский ТЮЗ. Тем не менее я чувствовал, что мне надо еще поучиться. Это значило оторваться от своих родных (а я очень семейный человек, мы вообще все в нашей семье очень связаны), поехать самостоятельно поступать, где-то жить, приспосабливаться к Москве. Затем следующий этап. Я уже был артистом Театра-студии Табакова, а немецкий режиссер Петер Штайн утвердил меня на роль Ореста в «Орестее». И хотя Табаков меня не отпускал, я понимал, что любимый подвал «Табакерки» стал для меня немного тесен, что мне, как Леонову, необходимо прыгнуть в неизведанный космос. Мне это много дало. Я поработал с великим режиссером, сыграл в древнегреческой трагедии, это другой способ актерского существования, со спектаклем мыобъездили весь мир. А десять лет назад мне предложили возглавить Театр Наций. Это вообще другая судьба. Мы с командой пришли на практически пустое место, от исторического здания Театра Корша оставалась одна коробка, и нам в прямом и переносном смысле нужно было строить новый театр. Вот такие прыжки периодически приходится совершать. Знаете, лозунг фильма «Время первых» – «Подними голову». Это значит, что каждый может совершить поступок, который не ожидает даже сам от себя. Надо только увидеть мечту и пытаться ее осуществить.