Душан Глигоров: пока твое кино никто не видел, оно и тебе самому будто не особо нужно

Режиссер сериалов "Трасса" и "Аутсорс" — о том, почему люди любят триллеры и драму, о мрачном мире своих сериалов, сравнениях с Балабановым и чувстве дома, затерявшегося между Россией и Сербией

Душан Глигоров — российский режиссер с сербскими корнями. Его сериалы — "Хрустальный", "Химера", "Трасса", "Аутсорс" — мрачные и пугающие, о темных сторонах человеческой души и зле, которое притаилось неожиданно близко. Смотреть их тревожно, но оторваться сложно: все работы Душана последних лет держатся в топе онлайн-кинотеатров, "Трассу" признали лучшим сериалом 2024-го и в этом году продлили на второй сезон. 

4 ноября Душану Глигорову исполняется 45 лет. В преддверии юбилея ТАСС побеседовал с ним об успехе триллеров и о том, что остается за кадром. Душан рассказал о том, как выбирает сценарии, почему людям нравится пугающее кино, что он думает о Балабанове и почему не ведет социальные сети. Также он поделился советами для начинающих режиссеров и своими мыслями о России, а еще признался, что хотел бы снимать комедии.

— Душан, поздравляем вас с юбилеем. Могли ли вы несколько лет назад представить, что ваша жизнь будет именно такой, как сейчас? О чем вы мечтали, что сбылось? 

— Честно говоря, нет такого, что я о чем-то прямо мечтаю и к этому целенаправленно иду

Я больше по жизни фаталист. Считаю, что все, что должно, то случится, а то, что не должно, — не случится. Как-то жизнь научила с годами: когда сильно хочешь, чтобы нечто произошло именно сейчас и именно так, это не происходит по разным причинам. Ты расстраиваешься, проходит время, ты уже забываешь, и вдруг именно то, чего ты хотел, само собой происходит. Получив это, понимаешь, что даже хорошо, что это не произошло тогда, — ты к этому еще не был готов. 

Поэтому в какой-то момент я перестал сильно мечтать. Просто пытаюсь каждый день делать что-нибудь полезное в векторе развития, интуитивно двигаться. Как говорят, дорогу осилит идущий. Думаю, надо этой дорогой идти, и она куда-нибудь приведет. Такое у меня не совсем романтичное представление о мечтах.

— В последние годы на вас обрушилась популярность — у ваших сериалов очень высокие рейтинги, их обсуждают. Вы были готовы к этому прорыву? Как вы его восприняли?

— Воспринимаю, конечно же, положительно. Наша профессия режиссерская, с моей точки зрения, направлена на зрителя, на то, чтобы получать обратную связь: чтобы сериалы были интересные, чтобы они задевали, заставляли смотреть, чувствовать, думать, пусть даже негодовать. Я знаю, что есть режиссеры, которые, как говорят, снимают для себя. Но, мне кажется, это все-таки лукавство. Или я просто так не умею. Пока твое кино никто не видел, оно тебе самому тоже будто бы не особо нужно. И непонятно, зачем ты его делал, если его никто не посмотрел. 

Я рад, что близкие мне темы, истории, герои оказываются интересны и широкому кругу зрителей. Хотя порой они, скажем так, не чисто развлекательного толка: они часто требуют работы с экраном, сопереживания, соучастия и даже могут показаться кому-то тяжелыми для восприятия. Так что я, безусловно, рад. Не то чтобы как-то особо готовился к этому [зрительскому успеху]... просто делаешь свое дело.

Есть огромный плюс в том, что с каждым проектом, который приобретает успех, ко мне начинают приходить все более хорошие сценарии, истории. А для меня, как автора, который сам не пишет сценарии и не является генератором идей, это важно. Если есть классный, сильный материал, мне как режиссеру проще сделать что-то хорошее и большое. 

— А сами вы не думали написать какой-нибудь сценарий?

— Я пытался это делать в годы учебы во ВГИКе, но понял, что не умею. Наверное, я мог бы научиться, если бы посвятил большое количество времени, но это было бы на уровне ремесла. Уж лучше заниматься чем-то, что ты понимаешь, можешь, нежели распыляться во все стороны. Иначе в итоге не сделаешь ничего хорошо. Поэтому в последние годы я даже не пытаюсь, да и особо не хочу.

— Почему вы решили снимать триллеры? Как этот жанр пришел к вам? 

— Мне присылают сценарии, я читаю, и меня эта история задевает — цепляет так, что хочется с ней провести вместе предстоящий год. Для режиссера, по крайней мере для меня, любой проект — это минимум год, а чаще полтора, от момента получения сценария до сдачи финальных мастеров серии. Это главный критерий для меня: хочу ли я провести [с проектом] полтора года своей жизни, отдать это время, забирая его у себя, близких, вложить здоровье, силы, эмоции. 

Нет такого, что я сознательно выбираю для себя только жанр триллера. Я читаю почти все, что приходит ко мне. Просто складывалось так, что триллеры оказывались самыми интересными из всего, что я читал. И я думаю, дело даже не в триллере, а скорее в драме. Во всех этих проектах — "Хрустальный", "Химера", "Трасса", "Аутсорс" — триллеры и детективы являются неким каркасом, на который нанизана глубокая, сильная, сложная драма главных героев. Я иду именно за драмой, за человеческими отношениями, страданиями и попытками найти ответы на мучающие вопросы — как жить лучше, как стать самому лучше. <...> Даже где-то в турецкой комедии тоже интересна драма, а не чистый жанр. 

— Ваш сериал "Трасса" (2024) критики признали лучшим сериалом года, а теперь он продлен на второй сезон. Как вы думаете, почему он так всем откликнулся? 

— Мне кажется, "Трасса" откликнулась зрителям, потому что задевает очень человеческие чувства во всех нас. Вопросы отношений с родителями, с дочерьми, неумение общаться с ними; тему того, что такое ложь в нашей жизни, как она сквозь года нас разрушает и не дает жить спокойно, никогда не проходит бесследно, закладывает бомбы замедленного действия. Нам кажется, что мы про это забыли, замяли, затолкали в глубину своего сознания и никто не узнает, но приходит время, небольшой триггер, и все вырывается наружу с еще большей силой. Думаю, поэтому "Трасса" находит такой отклик у зрителей. Мне кажется, у всех рано или поздно появляются вопросы, как общаться с детьми, родителями, как найти общий язык, переступить через обиду, обманутые ожидания. И мы хотим посмотреть, как это происходит у других людей — на примере героев сериалов, в том числе "Трассы", и всего остального хорошего кино, литературы.

Помимо того, что "Трасса" задевает некие трепещущие вопросы, есть, безусловно, огромный талант Олега Маловичко — автора сценария, который облек эту непростую историю в захватывающий сценарий. <...> Есть прекрасная работа артистов, оператора, художника и всех участвующих в производстве. Это не только моя работа, это работа большой команды — чтобы получилось честно, искренне и интересно.

— А про второй сезон вы можете что-нибудь рассказать? Это будет продолжение или новая история?

— Пока не могу ничего сказать.

— Хорошо, пока подождем. Как вы думаете, почему российской аудитории нравится смотреть криминальное кино, триллеры, другие пугающие вещи? 

— Мне кажется, это все любят смотреть — триллеры и детективы. Вспомните, Дэвид Финчер, один из величайших режиссеров современности, американский, он всю жизнь снимает триллеры про маньяков, убийц и т.д. Вспомните "Твин Пикс", который положил начало некоему другому подходу к работе над сериалами. Кино, которое я посмотрел в свои 16–17 лет. Страшно так, что боишься свет выключить в комнате. 

Читайте также

Очень страшное кино. 13 культовых фильмов ужасов от 1960-х до наших дней

Не думаю, что это особенность именно российской аудитории. Такое в принципе человеку нравится смотреть. Думаю, так мы преодолеваем свои некие внутренние страхи, которые лучше преодолеть в комфорте, сидя дома перед экраном, а не столкнувшись с ними в реальной жизни. И нам нравится разгадывать загадки, думать, кто и почему мог совершить преступление, нам нравится копаться в мотивах. Нам нравится смотреть, как люди переживают подобные истории. Как мы любили, еще сидя у костра в пещере, слушать про то, как прошел день и кто с каким животным встретился и как смог спастись, так это и продолжается сквозь тысячелетия. Нам продолжают нравиться истории, где происходит что-то страшное, опасное, завораживающее и [где показано] как этому противостоять, встретившись лицом к лицу.

— Мир ваших сериалов довольно мрачный, пугающий. Душан, а какой вы человек за кадром? Насколько мир ваших сериалов отражает ваш внутренний мир?

— Сложно сказать, это скорее надо спрашивать у кого-то со стороны. Хочется думать, что мой мир более светлый и спокойный, нежели мир сериалов. Может, поэтому у меня есть силы и ресурс, чтобы их снимать. Хотя у меня нет и никогда не было желания пытаться специально сгущать краски, очернять действительность. И это не моя какая-то психотерапия, что надо выплеснуть из себя все черное, негативное на зрителя. 

Я иду всегда от истории. Если в ней прописан некий мир, который позволяет этой истории случиться, а мы будем снимать совсем в другом ключе, история просто развалится. Зритель, смотря на экран, должен поверить в то, что происходит. Чтобы он поверил в поступки героя, нужно создать окружающий мир, который так или иначе участвует в пути становления, может, давит на героя, а может, помогает ему. Есть история, и есть сеттинг — некий мир, окружающий героев и действия. И мы пытаемся его максимально достоверно воплотить в жизнь.

— У вас это прекрасно получается. Так вышло, что я посмотрела "Трассу" перед поездкой на Минводы, где как раз происходит действие. И, когда ехала в такси по трассе из аэропорта, видела те же пейзажи, вспоминала сюжет, мне было так тревожно, и водитель стал казаться подозрительным, я даже скинула близким номер машины на всякий случай…

— Простите (смеется) <...> Нет цели пугать специально. У меня не было желания, чтобы вы, поехав в Минводы, переживали в этом такси из аэропорта до гостиницы. Прошу прощения.

— Часто ваши работы сравнивают с фильмами Балабанова. Как вам такое сравнение? Вы лично не были знакомы?

— Я лично не был знаком с Балабановым. С огромным уважением и пиететом отношусь к его творчеству. Он, мне кажется, один из крупнейших и важнейших режиссеров современности — России начиная с 90-х, после развала Союза. Очень люблю его фильмы — не все, но ценю, уважаю, смотрю, даже иногда пересматриваю. Мне интересно, что это какое-то другое, очень точное кино про современность. По сути, только ему удалось так или иначе уловить дух времени, 90-х — если говорить про фильмы "Брат", "Брат-2". Только ему удалось по-настоящему, мне кажется, уловить это ощущение разваливающейся страны — Советского Союза, перестройку. Мощный режиссер, мощная фигура, мыслитель. Очень сложно уметь осмыслить время и, отрефлексировав, показать на экране. Это сложная задача в принципе в искусстве. Поэтому с большим пиететом, уважением и с завистью даже, можно сказать, отношусь к Балабанову, потому что я так не умею.

— А когда говорят, что ваши сериалы напоминают его фильмы, вы согласны с этим?

— Виднее со стороны всегда. Если говорить про последнюю работу — "Аутсорс", действительно, фильм "Груз 200" для меня был одним из референсов. Не образцом для подражания, а чем-то, чем я вдохновлялся в том числе среди других разных работ режиссеров, живописи. Я его пересмотрел специально перед "Аутсорсом", нашел много каких-то параллелей в способе рассказа истории.

— Вы в своих работах исследуете потаенные стороны человеческой души. Может, вы и в себе за время съемок открыли то, о чем прежде не догадывались? Новые черты своей личности, характера?

— Характер, сознание — такая запутанная штука. Настолько большая роль подсознательного в нашей жизни, что сложно отслеживать и замечать, что поменялось. Наверное, надо спросить у кого-то со стороны, кто знает меня до этих работ последних лет и сейчас, — возможно, им будет виднее. 

Скорее, мне интересно работать в этих жанрах и с этими историями, потому что мы всегда пытаемся заглянуть в потаенные углы нашего сознания, воспоминаний, искать скрытые мотивы поступков. Это то, где начинается некая серая зона, где нет очевидных ответов, простых решений. 

— Душан, процитирую вас: "Я получил диплом ВГИКа, но внутри все равно было ощущение, что ничего не знаю и снимать большое кино не могу". Что вы можете посоветовать начинающим режиссерам, которые испытывают похожие чувства?

— Работать. Нет другого пути. Невозможно научиться снимать кино на бумаге. Можно научиться, только снимая его, находясь в съемочном процессе: пусть даже на других функциях — второго режиссера, ассистента, продюсера. Лишь бы находиться в процессе, набираться опыта, смотреть за работой старших коллег. Снимать свои короткие метры — без денег, на дружбе, на энтузиазме. Набивать руку, набивать свои шишки, нарабатывать связи и внутреннее ощущение, что ты все-таки что-то умеешь и можешь. Чтобы, когда тебе, дай бог, придет проект или ты его придумаешь, не делать всех этих ошибок "начинающего" уже на большом проекте. 

Кино, помимо творчества и реализации, — это еще и большая ответственность. Не только важно, что ты хочешь показать, важно и то, что есть, например, продюсер, который отвечает деньгами и качеством за этот проект. <...> Нужно иметь силы и какой-то опыт, чтобы с этой ответственностью справиться. 

— Душан, вы же прожили в России большую часть жизни?

— Да.

— И вы в одном из интервью сказали, что все равно чувствуете себя здесь иностранцем. При этом вы говорили, что и в Сербии ощущаете себя иностранцем… Что вам мешает почувствовать себя дома? 

— Это исключительно внутреннее ощущение. Нет внешних факторов, которые на это влияли бы. За все время, сколько я живу в России, это уже 33 года, ни разу не было, чтобы я ощущал какое-то неприятие, вражду, унижение или недооценивание из-за того, что я не русский, а иностранец. Наоборот, всегда был какой-то интерес, открытость, всегда были эти слова — "русские и сербы — братья навеки". Мне всегда в России было комфортно, хорошо, на своем месте, как дома. По сути, потому что это дом. 

Когда мы приехали в Россию с моими родителями, у папы был контракт на четыре года. И план был такой, что мы проживем их и вернемся в Сербию. Потом контракт продлился еще на четыре года, и еще, и еще, потом я уже пошел в институт… Я много лет жил в ощущении, что я здесь временно, а потом вернусь в Сербию. И настолько это ощущение укореняется в тебе, что потом от него отделаться очень сложно. Я думаю, это еще черта характера. Есть люди, которые меняют много раз место жительства, но, приехав в новое место, говорят: "Все, теперь это мой дом, я здесь живу". Они легко перестраиваются. А есть люди как я. 

А касательно того, что я иностранец в Сербии, это очень просто. Несмотря на то что это моя родина, что я ходил там в школу пять классов, я все равно провожу в России 10–11 месяцев в году. И, когда я приезжаю в Сербию, я там в отпуске. У меня там нет реальной жизни. Я отдыхаю, вижусь с родными, все мне рады, у всех есть время со мной встретиться, я там не работаю, знаю только по историям, какая там ежедневная жизнь. Поэтому я ощущаю себя иностранцем и в России, и в Сербии, но это не какое-то гнетущее чувство, нет страдания. Это чувство присутствует, но не мешает жить. 

— За то время, пока вы живете в России, у вас появилось собственное представление о том, что такое русская душа?

— Это непостижимая до конца даже для русских великих мыслителей, писателей, режиссеров штука. Поэтому вряд ли я смогу ее облечь в словесную форму. Это, мне кажется, можно только чувствовать. Сложно описать словами — как любовь, как вечные ценности. Слова кажутся банальными для того, чтобы пытаться ими описать большие вещи.

— Вы не ведете социальные сети, и вас редко видно на светских мероприятиях. Вы пытаетесь отгородиться от внешнего мира и шума?

— С одной стороны, пытаюсь отгородиться. Мне кажется, этот шум не несет в себе ценности — сегодня он есть, завтра уже совершенно неважен. Какой смысл сегодня включаться, если завтра он никому не интересен? Съедает время жизни, а время у всех ограничено.

С другой стороны, у меня нет потребности вести социальные сети, что-то рассказывать. И просто лень, скажу честно. Если бы я был артистом, мне пришлось бы это делать, потому что актер должен быть на виду, должен о себе напоминать — это часть работы. Режиссеру, слава богу, чуть проще в этом плане. Если нет у человека потребности, можно этим не заниматься активно.

— А что вы любите делать в свободное время? Что вам помогает разгрузить голову после всех этих тяжелых тем, которые в сериалах поднимаются?

— Переключение на другие темы. История, чтение, кино, семья — все что угодно, не касающееся кино. У меня нет ответа, что я катаюсь на серфе. Не летаю на воздушном шаре. Какой-то туризм, поездки на море, в другие страны, часто езжу в Сербию к родственникам. Любое переключение с одной деятельности на другую дает некую передвижку, вдох воздуха, силы и возможность дальше возвращаться к основной деятельности.

— Скажите, а вам хотелось бы снять комедию?

— Я бы хотел уметь это делать. Мне кажется, величайший дар и талант — уметь смешить людей, чтобы они получали чисто позитивные, легкие эмоции хотя бы на полчаса. Но я не умею этого, или просто думаю, что не умею, боюсь и не берусь.

Мне кажется, действительно в каждом из нас есть вектор, ведущий нас. Внутри какое-то ощущение, чувство, за которыми мы идем, и, может, раздвигая его рамки, пытаемся делать что-то. Я пытаюсь… Надеюсь, что это не перейдет в какую-то плохую сторону и что свечка, которую я несу, не приведет меня в никуда или не туда.