Курская область остается одним из самых сложных регионов страны: сирена ракетной опасности звучит в Курске десятки раз в день, региональные власти в условиях бюджетного дефицита разрабатывают план восстановления разрушенных населенных пунктов, на юге области продолжаются боевые действия. О первоочередных задачах в освобожденном приграничье, коррупционном скандале вокруг "Корпорации развития Курской области" и о силе духа курян рассказал ТАСС по итогам первых 100 дней управления регионом врио губернатора области Александр Хинштейн.
— Александр Евсеевич, вы управляете Курской областью 100 дней — считается, что это минимальный срок для погружения в повестку. Как вы считаете, вам удалось упорядочить работу в регионе и перенести фокус на людей — то, о чем вы заявляли, приходя в регион?
— 100 дней — это очень условная дата, объективно — это самое начало пути. И эти 100 дней, которые, кстати, пролетели для меня очень быстро, не дают окончательного понимания по всем вопросам региона. Так что о результатах пока говорить рано. А моя основная задача, с которой я приходил в регион, остается прежней: выстроить прямой диалог с людьми.
— Вы признавались, что не доверяете чиновникам. При этом в составе правительства с момента вашего прихода в регион поменялись только несколько ваших заместителей и несколько министров
— Я никогда не говорил о том, что не доверяю всем чиновникам. Я говорил: "Я всем подряд чиновникам не доверяю". Чиновники разные, всех их мазать черной краской, равно как и позолотой, неправильно. 7 декабря, когда я приехал в Курск и впервые увиделся со всеми, я сказал, что рассчитываю на порядочность и ответственность. И на первом же заседании правительства (прежде это называлось оперативным совещанием и трансляции в прямом эфире не было, теперь все иначе) предложил коллегам, не готовым к работе в новом темпе, честно об этом сказать и уйти — никаких последствий не будет.
Но ни один человек тогда не заявил о желании покинуть занимаемый пост. Я честно скажу, никого изначально я не пытался "убрать". Я рассчитывал на то, что у каждого есть возможность себя проявить. Со временем часть команды сменилась. Кто-то ушел по личным причинам, кто-то по состоянию здоровья. Этот процесс будет продолжаться. И сегодняшний состав правительства тоже не окончательный — впереди выборы. Осенью избранный губернатор сформирует состав правительства, которому предстоит дальше работать здесь.
— На днях в Курскую область из Украины были возвращены еще 33 жителя приграничья. О чем рассказали вам вернувшиеся люди, как устроен их быт? Нашлись ли они с родными, осталось ли у них имущество? И самое главное — сколько еще на территории Украины захваченных курян?
— Знаете, когда я ехал встречать этих людей, я мысленно готовился к негативу. Но был приятно удивлен тем оптимизмом, который излучали наши соотечественники. Они счастливы тому, что вернулись на родную землю. А их главные тревоги связаны не с ними самими, а с их родственниками, друзьями — кто еще не вернулся домой.
Полиция искала пропавших на основании заявления в полицию; Красный Крест — на основании обращения к ним; уполномоченный по правам человека — на основании заявления к нему. Мы собрали все эти базы и в итоге понимаем цифру, сколько в регионе людей, с которыми утрачена связь. Часть из пропавших сегодня находится: идет освобождение сел, людей возвращают из Украины, эвакуируют и т.д.
Что касается переговоров с Украиной по возвращению людей — это очень тонкий переговорный процесс, и я бы не хотел его комментировать, руководствуясь принципом "не навреди". Курская область не участвует в переговорном процессе, но, как только люди пересекают границу, начинается наша работа по обеспечению людей всем необходимым, начиная от финансовой помощи, организации ПВР и до ментальной поддержки. В последней группе, например, сын одной из женщин не может спать по ночам, плачет, его психика не справляется с пережитым. Мама попросила о психологе — конечно, мы семью медикам передали.
Когда ты видишь вернувшихся людей, их объятия с родными, многие из которых уже даже и не верили встретиться, — это вызывает очень сильные чувства. Иногда слезы трудно сдержать. Недавно я приехал в семью, у них сын, ему чуть больше года. За свою маленькую жизнь он полгода провел в оккупации, из них почти четыре месяца — в подвале. И он улыбается, радуется жизни, очень позитивный.
Из 33 человек, вернувшихся домой, семь человек нуждались в медицинской помощи, их сразу по пересечении границы мы забрали в больницы. У одного из них отморожены ноги, пришлось ампутировать голень. Знаете, что удивительно? Он мне говорит: "Ничего страшного, научусь ходить", — и улыбается. И так ведут себя все. Их спрашиваешь: "Чем помочь?" А они улыбаются, говорят: "У нас все хорошо". Эта внутренняя сила людей, их вера в лучшее, их стремление к добру — это одна из самых сильных моих эмоций в Курске. Я к каждому из этих людей испытываю огромное уважение и считаю, что обязан помочь им всем, чем только смогу, чтобы они понимали, что есть защита, что есть справедливость и что они не одни.
— Никто из возвращенных не хочет уехать из области?
— По-разному. Это не касается группы возвращенных курян — в целом есть те, кто честно говорит о страхе за свою безопасность и принимает решение уехать. Наша задача — сделать максимум для того, чтобы у людей была мотивация остаться. Но ограничивать людей мы не вправе. Например, раньше нельзя было реализовать сертификат на новое жилье взамен разрушенного на территории другого региона. Но это несправедливо, и мы это изменили. Тем не менее большинство людей хотят остаться в области, а жители приграничья — вернуться на свою землю.
Но экономике региона нанесен ущерб, последствия которого мы еще даже не ощущаем. Спасает федеральная поддержка, поскольку региональный бюджет, увы, сегодня не покрывает основных расходов. Оценить и последствия, и необходимые ресурсы поможет программа восстановления приграничья. Она не только про "построить старую школу взамен разрушенной", она про создание условий для реанимации экономики: про новые предприятия, рабочие места, социальную сферу. Нас ожидает беспрецедентный объем работ — никто прежде с такими проблемами не сталкивался и, дай бог, не столкнется.
— На каком этапе подготовка этой программы, какие пункты будет включать, какой уровень финансирования предусматривать?
— Программу восстановления приграничья нужно запускать, не дожидаясь окончательного освобождения Курской области, я об этом докладывал президенту и получил поддержку от него. До 1 июля мы вместе с правительством РФ должны определить основные параметры. Называть какие-либо цифры пока мы не можем. Как можно оценить ущерб, не видя его, не зайдя в ранее захваченные села и города? Тем не менее считаю, что программа должна быть сформирована без итоговой стоимости. Но в ней будут отражены основные параметры и наш подход к восстановлению.
Одним из ключевых показателей этой программы должно стать восстановление численности жителей девяти муниципалитетов на уровне начала 2024 года — это немногим более 152 тыс. человек. При этом считаю, что глупо просто механически воспроизводить все поврежденное — "здесь стоял ФАП, тут и вернем, там разрушили школу — там и восстановим". Социальные объекты были рассчитаны на одну численность населения, сейчас будет другая. И никто не сможет с точностью сказать, какое количество людей вернется и куда именно. Поэтому мы прибегнем к мастер-планированию. И нарисуем города и села будущего на месте разрушенных. Думаю, это именно то, на что не рассчитывал враг, когда сюда приходил.
Не буду перечислять все населенные пункты, которые армия освободила только за последние несколько дней, скажу только, что сегодня нет и тени сомнений в скором освобождении территории региона.
— Есть ли понимание, сколько ВСУ потеряли человек в попытках разрушить наши города в Курской области?
— Счет идет на десятки тысяч человек.
— Продолжается следствие по делу о работе "Корпорации развития Курской области" — были обнаружены хищения при строительстве фортификационных сооружений в Курской области. Как вы считаете, если бы все запланированные рвы, блиндажи, огневые точки и опорные пункты были бы построены, случилось ли вторжение?
— Я привык оценивать то, что видел сам. В августе 2024 года меня здесь не было, и оценить причины вторжения объективно не могу. Но что касается работы "Корпорации развития" — у меня нет ни тени сомнений в том, что была действительно реализована масштабная коррупционная схема, и не одна. Генеральная прокуратура подала иск на сумму 3,2 млрд рублей, требует вернуть эту сумму в бюджет РФ и считает их незаконно полученными подрядчиками, субподрядчиками, руководством бывшей корпорации, которое сейчас находится под стражей. И это только та серия дел, которые связаны именно со строительством оборонительных сооружений.
Полагаю, будут еще уголовные дела, связанные с деятельностью "Корпорации развития", поскольку моя команда продолжает узнавать подробности ее работы и все эти данные передает правоохранительным органам. В этом году по нашим обращениям было возбуждено уголовное дело в связи с незаконным вводом в эксплуатацию 15 ФАПов, которые строила корпорация. Еще одно дело возбуждено по факту сомнительной сделки с недвижимостью на Варшавском шоссе в Москве. Речь идет о 1 100 кв. м имущества, принадлежавшего Курской области.
Имущество было передано корпорации в качестве оплаты за расходы, которые последняя понесла, выкупая бренды алкогольных напитков. Отдельная тема разговора: почему вообще подведомственная правительству организация превратилась из офиса сопровождения инвесторов со штатом в 20 человек в бизнес-монополию, которая выкупает алкобренды, фармпредприятия, как, например, ООО "Курская Фармация", почему ее предлагалось через постановление курского правительства сделать единственным поставщиком всех лекарственных препаратов для государственных нужд в области? (Документ я остановил). Почему корпорация строит жилье, еще и в зеленой зоне, не прислушиваясь к протестам населения? Чуть не забрали гостиницу в Курске… Как говорил Леонид Ильич Брежнев в свое время, "от коров до послов" работают.
Возвращаясь к вопросу об имуществе на Варшавском шоссе. Корпорация передает 1 100 кв. м имущества в аренду некой московской фирме, как потом оказалось, аффилированной с членами семьи руководства корпорации. В тот же день, вслед за договором аренды, заключается новый договор займа, по которому московская фирма выдает корпорации на десять лет деньги под проценты. И стоимость этих процентов они сразу же закладывают в стоимость аренды.
О том, что аренда, по моим оценкам, экономически не обоснована, я даже не говорю. А еще они договариваются, что все "улучшения", которые проводит московская фирма, ремонт и прочее, тоже идет в стоимость аренды. Заложили на ремонт 70 млн рублей. Опросили подрядчика, он сказал: "Не 70, а 20 млн, и из них половину нам до сих пор не перечислили".
Меня поражает наглость, чувство абсолютной безнаказанности этих людей. И не может не поражать и то, что стало предметом для злоупотребления и хищения, — защитные сооружения. У нас враг — он не только на линии боевого соприкосновения. Он еще и среди нас. Потому что "кому война, а кому — мать родна". Как можно воровать на оборонительных сооружениях в условиях боевых действий, угрозы на границе? Регистрируется фирма, и ей "Корпорация развития" на третий день со дня регистрации переводит миллиарды на строительство сооружений. А фирма эта учреждена людьми, которые приехали в регион вместе с бывшим руководством корпорации. Не верю в такие совпадения.
— Какой должна быть роль "Корпорации развития"?
— Мы обсуждаем сейчас ее будущее. Но мне кажется, что каждый должен заниматься своим делом. Как в анекдоте, "я не даю в долг, а банк не торгует семечками". "Корпорация развития" должна заниматься развитием, но не выступать заказчиком и основным подрядчиком на строительстве сложных сооружений, стоимость которых превышает 18 млрд рублей. Тем более что в структуре региональной власти есть организации, более компетентные в этих вопросах.
Понимаю, что сегодня у корпорации, выражаясь образно, "карма подпорчена", но тем не менее как инструмент она нужна и в каком-то виде продолжит свою работу. У нас больше всего людей, как вы знаете, по статистике гибнет в результате ДТП. Но это же не значит, что нужно машины запретить? Все зависит от того, кто за рулем сидит.
— Мы с надеждой следим за операцией российских военнослужащих в Суджанском районе. Когда эта территория будет освобождена и как будет защищена граница, когда ВСУ покинут нашу землю?
— Они не покинут регион. Они сбегут. Они уже это делают. Они не строятся рядами и не машут ручкой — они в панике бегут, бросая технику. Что касается защиты границы — я скептически отношусь к гражданским людям, которые пытаются примерить на себя военный китель. Моя позиция следующая: чувствуешь в себе потенциал военного стратега? Есть возможность себя проявить, тут недалеко, наденьте погоны и идите реализовываться.
Каждый должен заниматься своим делом. Задача руководителей регионов — обеспечивать жизнь регионов. Задача военных — обеспечивать оборону и безопасность страны. У меня нет сомнений в том, что из произошедшего будут сделаны самые серьезные выводы и уроки. И нет сомнений в том, что безопасность Курской области, равно как и всех приграничных регионов, как и всей России, будет обеспечена на должном уровне.
— Сколько человек пострадали сегодня от действий ВСУ в регионе и достаточно ли для них тех мер, которые действуют сегодня?
— Чуть менее 113 тыс. человек сегодня получили выплату в 150 тыс. рублей из федерального бюджета по потере имущества. Теперь по решению президента РФ каждый из них получает ежемесячную выплату в размере 65 тыс. рублей. Число пострадавших людей и семей незначительно, но растет — как минимум те, кого сейчас освобождают из оккупированных сел, и вывезенные с территории Украины люди пока поддержки не получали, но, конечно, имеют на нее право.
Государство также выдает сертификат на покупку или строительство нового жилья по средней цене квадратного метра исходя из данных Минстроя РФ и исходя из метража разрушенного жилья. Жители освобождены от уплаты коммунальных платежей. Компенсируется съем жилья: от 20 тыс. до 40 тыс. рублей в месяц в зависимости от размера семьи. Координационный совет корректирует необходимые жителям меры поддержки.
Например, по сертификату можно было купить квартиру или заключить договор на строительство дома. Но многие сами хотят построить себе дом. Мы корректируем сейчас возможность использования сертификата для этого. Другой вопрос, с которым столкнулись — повторное право на сертификат, если за эти годы человек повторно стал жертвой ВСУ и вновь лишился жилья.
Все эти вопросы мы решаем в диалоге с людьми. Мне важно, чтобы люди чувствовали поддержку. Иногда, конечно, и с негативом сталкиваемся, но людей тоже можно понять, они натерпелись. А чиновникам с тонкой душевной организацией, нестрессоустойчивым в управлении Курской областью сейчас делать нечего. Есть другие места для более спокойной работы: кукольный театр, концертный зал в Сверидовске, например.
— Курская область — это преимущественно аграрный регион. Останется ли он таковым после реализации плана восстановления земли?
— Курская область совершенно точно останется аграрным регионом, мы обладаем уникальной почвой, очень благоприятной для сельского хозяйства, особенно на юге, где сейчас наибольшие разрушения. Но все аграрии, которые на этой земле работали, хотят на нее вернуться. Но нам точно нужно совершенствовать механизмы поддержки бизнеса. В частности, свободная экономическая зона — это важный инструмент, но сегодня он распространяется только на приграничные районы и серьезных результатов поэтому не дает.
Мы уже договорились с правительством, что инструмент СЭЗ распространяется на все районы, пострадавшие в ходе боевых действий. Но хотели бы, вместе с коллегами из Брянской и Белгородской областей, распространить СЭЗ вообще на все три региона. Или хотя бы расширить принцип действия СЭЗ в районах приграничья, в частности сделать так, чтобы она распространялась на любых новых инвесторов, которые туда приходят.
Действующие сегодня требования настолько строгие, что под них мало кто подпадает. А нам нужно сегодня формировать новые рабочие места, чтобы все то, что мы восстанавливаем, было востребовано. Нам нужно мотивировать промышленность. Например, переселенцы в Курской области получили право на ипотеку под 2% годовых. Это должно перезапустить рынок недвижимости в регионе. А значит, нам нужны производства строительных материалов внутри региона. 85% жилищных сертификатов сегодня реализуются в Курске и вокруг него.
Почему? Потому что за пределами столицы региона практически не строится жилья. Чтобы решить эту проблему, мы фомируем земельный банк, начинаем строительство малоэтажных поселков. В советские годы страна сталкивалась с дефицитом, когда объем денежной массы в свободном доступе был выше товарного предложения. Курская область рискует оказаться в состоянии дефицита. И мы должны его избежать, вместе с тем ведя контроль за недобросовестным ценообразованием.
— Руководство АЭС в Курчатове недавно говорило о физическом пуске реактора Курской АЭС-2 и начале строительства третьего энергоблока. Будет ли в этой связи усилена безопасность станции?
— Безопасность станции сегодня достаточная.
— Всех нас потрясли жуткие новости из Русского Поречного, где обнаружили замученных и убитых гражданских. Следите ли вы за расследованием этого уголовного дела? Удалось ли вывезти и похоронить тела, найти родственников погибших?
— С военным следствием держим связь постоянно. Не только по этому делу, но и по многим другим. Тела погибших сегодня вывезены, большинство родственников, насколько я осведомлен, найдены. Остается провести окончательную идентификацию тел. Мы как руководство региона окажем всю необходимую помощь родственникам погибших. К сожалению, я должен констатировать, что эти примеры абсолютной бесчеловечности, какой-то звериной жестокости со стороны ВСУ, наемников, — они носят не просто не единичный характер, это система.
Я часто навещаю людей, освобожденных из ранее захваченных населенных пунктов. Буквально каждый спасенный рассказывает об ужасах оккупации. О том, как к ним в подвал забрасывали гранаты, как стреляли в людей без причины, даже без каких-либо подозрений в связях с военными, как ребенок погиб от удара беспилотника. Мне рассказывают, сколько человек жили в поселке на момент вторжения и сколько из них дожили до освобождения — очень малая часть. В то же время мне рассказывают о действиях российских солдат, и ни разу мне не было стыдно за них. Рассказывают, как военные 155-й бригады морской пехоты несколько километров тащили под обстрелами женщину или как сбрасывают людям с коптеров хлеб.
Многие просят найти своих спасителей. Стараемся это делать. Трогательная, помню, была история. В декабре я только приступил к работе, приехал в ПВР, расположенный в здании областного цирка. Там пожилая пара 1940-х годов рождения, назвали позывные военных, которые помогали с эвакуацией. Просили их найти. И мы нашли, военные записали видео. И эти, простите за прямоту, старики, — они смотрели видео и плакали. Я думаю, что такую силу духа невозможно сломать.
— Почерк солдат ВСУ, который мы увидели в Русском Поречном, такой же в других селах?
— Почерк может быть разный, но чернила одни. Это кровавые чернила.
— В Курской области люди буквально живут под сирены ракетной опасности. Вы приехали сюда как антикризисный менеджер и прожили с людьми и их проблемами и страхами несколько месяцев. Сумели ли вы адаптироваться к этой жизни?
— Я чувтствую себя жителем Курской области. Я зарегистрировался здесь, я привык к ракетной опасности, как и все, кто здесь живет, — у курян уровень тревожности уже не такой высокий, как у жителей других городов. И потом, приехал сюда не с фабрики мягких игрушек. Какие ощущения у меня? Я считаю, что мне очень повезло. Повезло оказаться на земле, где вершится история, где куется будущее страны, где во многом определяется судьба России и я могу чувствовать себя причастным к этому.
В центре города стоит бывшая Курская крепость, точнее, то, что от нее осталось. Территория в печальном состоянии, и я уже докладывал президенту, что считаю важным создать здесь духовно-просветительский и культурный кластер. Эту крепость иноземцы в XVII веке дважды не смогли взять. Это очень символично.
Сегодня весь Курский регион — это и есть Курская крепость. И волонтеры, которые возят туда еду, продукты, и военные, и рабочие. На днях ВСУ обстреляли торговый центр в Беловском районе. Мирный объект, погибли пятеро. Я навестил раненых, и одна из женщин поблагодарила за ежемесячную выплату, сказала, что она теперь на эти деньги покупает еду волонтерам и печет нашим солдатам торты. Им эти деньги дали на обустройство домов, на вещи, а они говорят: "Разве это главное?", — и отдают волонтерам.
Я встретил огромное количество светлых, замечательных людей здесь за эти 100 дней. Трудные времена всегда поднимают на поверхность и героев, и подонков. Но героев больше.
Комментарии