Редакция сайта ТАСС
Гений с трудной карьерой
Болезненный мальчик — родители прочили ему незавидную в ту эпоху среди дворян гражданскую карьеру — все же стал военным. Изначальную слабость организма всю жизнь преодолевал физическими упражнениями и совсем не показным аскетизмом.
Притом военная карьера Александра Суворова, которого все мы априори знаем как лучшего полководца, отнюдь не была легкой и быстрой — армейскую лямку служилого дворянина он тянул упорно, честно и долго. Даже в эпоху многочисленных войн Екатерины II, участвуя в бесчисленных боях и походах, одерживая все более громкие победы, Суворов отнюдь не порхал по лестнице чинов и званий. Многие его современники, ровесники и даже младшие коллеги получали повышения куда быстрее.
Например, забытый ныне фельдмаршал Михаил Каменский — вполне небесталанный полководец, участвовал во всех тех же войнах, что и Суворов. Более того, Каменский и Суворов в 1774 году вдвоем громили турецкие армии у болгарского городка Козлуджи
Повторим, военная карьера Каменского была вполне честной, без придворных трамплинов. Эта судьба более младшего по возрасту (ревнивый и резкий Суворов в переписке и спорах порой называл коллегу "мальчик") лишь подчеркивает, что фортуна и жизнь отнюдь не баловали того, кто ныне по праву считается величайшим полководцем России. История позже все расставит по своим местам — болгарский город Козлуджи, где Суворов при поддержке Каменского разгромил турок, ныне называется Суворово.
При этом Суворов — в сущности, единственный генералиссимус в нашей истории, который получил это звание непосредственно за победы на поле боя, а не за государственную или политическую деятельность. Победы над многократно превосходящим противником в ходе турецких войн, героический штурм Измаила и не менее героический переход через Альпы — хорошо известны. Отмечая 295-летие со дня его рождения, попробуем рассказать о тех победах знаменитого полководца, которые известны куда меньше и которые он смог одержать без единого выстрела.
"Для инфлюенции в политических делах…"
На исходе 1776 года генерал-поручик Суворов командовал Московской дивизией и жил в "старой столице", в отцовском доме у Никитских ворот. За плечами были четверть века военной службы, четыре войны (с немцами, поляками, турками и мятежниками Емельяна Пугачева), вполне успешная, но еще ничем не выдающаяся на фоне иных генералов карьера.
Читайте также
"Гнуснейшее пьянство и юродивый состав": почему уничтожили Запорожскую Сечь
Приказ следовать в Крым настиг деятельного генерала в Коломне, где он занимался подготовкой одного из полков Московской дивизии. "Получа повеление, того ж часа я отправился в определенное мне место", — писал вскоре Суворов светлейшему князю Григорию Потемкину.
"Определенное место" было на тот момент, без сомнения, самым сложным: Крым еще не стал российским, но уже не был турецким. Завершившаяся всего два года назад война с турками (в которой Суворов отметился рядом побед) прекратила многовековой вассалитет Крымского ханства в отношении османского султана.
Почти три столетия ханство, пользуясь защитой и поддержкой могучей Османской империи, безнаказанно грабило южные регионы России и Украины. Первая при царице Екатерине II Русско-турецкая война серьезно поколебала мощь и влияние турок на берегах Черного моря, но не смела его окончательно. Возникло странное и неустойчивое равновесие — подписав мирный договор, Россия и Турция тут же схлестнулись в политической борьбе за "независимый" Крым.
Вот этой борьбой и предстояло заняться Суворову. Притом татарское ханство в ту эпоху не ограничивалось лишь Крымом, а занимало все северные берега Черного моря — от Кубани до Приднестровья. Война формально прекратилась, но обстановка была более чем тревожной. "В ночи разъезд наш был атакован, и один казак убит…" — такими словами начиналось первое полученное Суворовым донесение об обстановке в доверенном ему крае.
И следующие три года стали настоящим подвигом и адом для полководца. Хотя формально был мир, но в "независимом" Крымском ханстве продолжали постреливать, у его берегов почти непрерывно курсировали вооруженные до зубов турецкие эскадры. И все годы этого странного мира Суворов был как на войне.
Сначала он участвует в выборах нового крымского хана — им, вопреки всем интригам турок, становится один из потомков Чингисхана, ориентированный на союз с Россией. Деловые документы Суворова того периода полны политическими, а то и почти агентурными вопросами. "Ныне же Алим-Гирей-султану для инфлюенции в политических делах пожалуйте прапорщичей чин…" — это из суворовского письма Потемкину. Сегодня о таком говорят "мягкая сила", "гибридная война", "стратегия непрямых действий", "агенты влияния" и тому подобное, но у Суворова обороты и подход куда изящнее, в духе того куртуазного времени.
Показательно, что изначально Суворова отправили на земли Крымского ханства исключительно для руководства чисто армейскими вопросами. Но сохранилось письмо царицы Екатерины II, в котором она отмечает, что и "управление политических дел мне кажется сходственнее вверить Суворову".
Царица не ошиблась. Боевой генерал оказался талантливым, даже изощренным политиком, не растерявшимся в водовороте чисто восточных страстей татарского ханства. "Светлейший хан теперь упражняется в мелких интригах с правительством и здешними магометанами, и бывают некоторые помешательства… Усердному к российской стороне ханскому брату Казы-Гирей-сулатну вместо просимых им пятисот подарил я шестьсот рублей" — еще один характерный отрывок из секретных депеш Суворова тех лет.
"Соблюдать дружбу и утверждать обоюдное согласие…"
На фоне всех восточных интриг, более присущих профессиональному пиарщику и политологу, генерал Суворов ударно создает на землях "независимого" ханства посты и укрепления русских войск. Их строят его солдаты, как выражался сам Суворов, "работные армии". Некоторые плоды этих работ процветают в России и ныне — например, из укрепленного суворовского штаба на Таманском полуострове родился город Славянск-на-Кубани. Да и сам Севастополь, главная база нашего флота на Черном море, в сущности, — из укреплений Суворова. Город русской морской славы возникнет в ходе бескровного, но чрезвычайно напряженного противостояния суворовской пехоты с турецким флотом.
Читайте также
Самый знаменитый и забытый лейтенант. 155 лет со дня рождения моряка Петра Шмидта
Османские эскадры в те годы хрупкого мира самим фактом своего нахождения у берегов Тавриды оказывали совсем не желательное для России воздействие на внутреннюю политику "независимого" Крымского ханства. Россия же в Черноморье на тот момент еще не имела серьезных морских сил, их лишь предстояло создать.
При этом в 1778–1779 годах Суворову, располагавшему лишь ограниченными силами пехоты и конницы, предстояло не просто помешать турецкому флоту, как говорил сам генерал, "втесниться в Крым", но и отогнать его подальше. И желательно — крайне желательно — это было сделать без выстрелов, не втягивая Россию в очередную большую и изнурительную войну.
Суворов блестяще решил эту военно-дипломатическую задачу. Тогда в Азии вспыхнула чума и под предлогом карантина он закрыл все крымские порты. Попытки же турок самочинно высадиться на берег Суворов останавливал стремительными маневрами своей немногочисленной артиллерии.
Так, в ночь на 15 июня 1778 года турецкая эскадра вошла в Ахтиарскую бухту. Но с утра, когда рассвело, турецкий адмирал Хаджи-Мегмет обнаружил на еще вчера пустынных берегах (теперь на них и располагается город Севастополь) возведенные за считаные часы русские батареи. Как писал в рапорте Суворов: "По три батальона дружественно расположились с обеих сторон Ахтиарской гавани с приличной артиллерией".
"Дружественно расположились…" — полководец обладал метким и едким чувством юмора. При этом всю переписку с турецким адмиралом Суворов вел именно в "дружеском", самом любезном и дипломатичном стиле. Писал, что рад бы в условиях мира пустить турок на крымский берег набрать свежей воды и "прогуляться", но никак не может из-за карантина. В итоге турецкий флот, испытывая нехватку воды и наблюдая умело расставленные русские пушки, оставил попытки "втесниться в Крым", ушел от его берегов, что немедленно сказалось на внутренней политике полуострова, заставив утихнуть тех, кто желал антироссийского мятежа с турецкой помощью.
Кстати, угроза чумы, умело использованная политиком Суворовым, не была в те дни иллюзорной. Великий полководец потому и стал великим, что умел вникать в самые мелочи жизни и быта. В Крыму солдаты Суворова чистили туалеты и конюшни, ремонтировали колодцы и бани — проводили все гигиенические мероприятия, которые были возможны в ту эпоху, как профилактические меры от эпидемий.
В итоге от чумы спаслись, но местные христиане писали доносы на Суворова, что он "обасурманился" и ввел регулярные омовения, подобные исламским. Местные же мусульмане жаловались, что русский полководец демонстративно поет в церковном хоре и слишком часто звонит в колокола. От крымской эпопеи великого полководца остались и его многочисленные приказы солдатам: "Соблюдать полную дружбу и утверждать обоюдное согласие между россиян и разных званиев местных обывателей… Земские залоги (местные законы и обычаи — прим. ТАСС) свято почитать, равно российским".
Измена в семейном тылу
Как видно на примере Крыма, Суворов умел не только ходить в лобовые и фланговые атаки со штыком наперевес. Именно искусные действия великого полководца во многом подготовили присоединение полуострова и ханства к России без единого выстрела.
Впрочем, одно тяжелое поражение в своей жизни военный гений потерпел как раз в годы бескровной борьбы за Тавриду. Супруга Суворова, княжна Варвара Ивановна — была знатнее мужа, наследница князей Прозоровских и Голицыных, — пыталась разделять его тяготы, но Крым в ту эпоху был далеко не курортным. Проболев несколько месяцев, потеряв младенца, Варюта, как в письмах называл ее Суворов, удалилась в родительское имение под Полтавой.
Супруги не виделись зачастую по полгода. Суворов был занят тяжким трудом военного, сражающегося без атак и выстрелов. Для политических баталий во все еще "независимом" ханстве выдержки и мужества требовалось никак не меньше, чем в открытом бою. Летом 1779 года, ненадолго вырвавшись из Крыма, полководец помчался к супруге и… стал героем анекдотов самого пошлого стиля, когда муж неожиданно возвращается домой и застает в постели жены другого.
Для Суворова то был страшный удар, полководец разом потерял присущее ему в боях и политике хладнокровие. Он скандалил, метался, официально подал на развод — в ту религиозную эпоху жест почти небывалый, а в глазах общества XVIII века позорный адюльтер. Неуживчивый герой сражений — многие недолюбливали его за прямоту и резкость — стал и вовсе посмешищем в глазах "высшего света".
Читайте также
Царица с ружьем и Царь-колоколом: 330 лет со дня рождения императрицы Анны Иоанновны
Спасать достоинство и честь полководца пришлось самой императрице. Екатерина II не только лично наградила его за политические успехи в Крыму (на аудиенции царица сняла со своего платья бриллиантовую звезду ордена Святого Александра Невского и приколола ее на грудь Суворова), не только приняла участие в судьбе единственной дочери полководца ("Суворочку" зачислили в Смольный, знаменитый институт благородных девиц), но и настояла на примирении супругов. Генерал жену простил, однако психика его надломилась. Именно с тех пор Суворов и стал эксцентричным шутником, порою почти юродивым, каким его и запомнили современники.
Ставшие легендарными чудачества отнюдь не мешали Суворову побеждать, лишь ярче оттеняя его полководческий талант, все более расцветавший и поражавший не только Россию, но всю Европу и большую часть Азии. Гениальный чудак — то была приросшая к лицу защитная маска, спасавшая от нелюбимого им "высшего света".
От поражения на личном фронте великий полководец словно не оправился до конца жизни. Но на поле брани до самого исхода земного бытия Суворов оставался непобедим.
Историк Алексей Волынец
Комментарии