20 лет назад был объявлен технический дефолт. Российское большинство объясняет 17 августа 1998 года, как и значительную часть событий 1990-х, довольно негативно. И скорее всего, отрицательные трактовки еще долго будут преобладать над мудрой объективной оценкой происшедшего. На это переосмысление потребуются годы…
Я позволю себе отмотать пленку истории на несколько лет назад до случившихся событий. На десятилетие назад.
Вспомнить этот период необходимо, чтобы понимать — проблемы, настигшие нас в 1998 году, накапливались долго, с 1988-го, если не раньше, и первые опыты экономических реформ не что иное, как попытка вывести (а не разрушить) страну из тупиковой неэффективной советской экономической системы.
Время перестройки и ее действующие герои сыграли свою роль. Конечно, нельзя сказать, что они тогда определили будущее нашей страны, но, по крайней мере, создали условия для перемен
У нас тогда была тяжелейшая задача, и она заключалась не в том, чтобы провести Первый съезд народных депутатов и объявить там, каких больших успехов мы уже добились на почве гласности и демократизации. По такому сценарию предполагается, конечно, что после восторженной речи все расходятся в уверенности, что мы одержали колоссальную победу.
В 1989 году подешевела нефть, цены упали, а дефицит бюджета размером в 20% было непонятно, как закрыть. Стало очевидно, что, если мы не решимся на жесткие меры, ситуация сильно ухудшится.
Вместе с Григорием Явлинским мы начали работать над реформой по переходу к рыночной экономике. Мы прописали три варианта. Явлинский придерживался более радикальных изменений. Я выступал за умеренную политику. Потому что, честно говоря, было страшно. Я предлагал постепенное снижение доли госзаказа, увеличение доли рынка и либерализацию цен. Последнее подразумевало отказ от твердых цен в пользу рыночных, регулируемых спросом и предложением. Тут нужно было проводить довольно жесткую денежную политику.
Нашу программу попытались использовать, но выбросили из нее ключевые моменты. В результате в 1990 году Рыжков выступил с заявлением о повышении цен на продовольственные товары в два раза и на хлеб — в три раза, и его отправили в отставку.
В том же 1990-м, если я не ошибаюсь, в августе мы начали работу над планом "500 дней". В кратчайшие сроки программа была готова. Верховный Совет РСФСР принял ее в считаные дни. Но Верховный Совет СССР долго тянул и в итоге отказался от него. Этот план был отброшен.
О причинах я могу только догадываться. И одна из моих догадок — в этом принимало участие консервативное окружение Горбачева, вся команда правительственных экономистов выступила против.
Партийное множество, которое уже через год осуществляло августовский путч, было против рыночных преобразований, ну или во всяком случае в таком решительном варианте, который предполагался в программе "500 дней". Отчасти обе программы получили вторую жизнь уже в реформах Гайдара.
В 1996 году я написал Черномырдину, который тогда возглавлял правительство, письмо, в котором обращал внимание на необходимость принятия мер, чтобы решить увеличивающиеся проблемы с бюджетом, а также указывал, что нужно сокращать расходы, а иначе мы попадем в кризис, который, собственно, и случился спустя два года.
А еще нарастал кризис в странах Юго-Восточной Азии, который сильно ударил по Корее и Японии. Нас предупреждали, кстати, что азиатский кризис дойдет до нас. С этим обстоятельством мы ничего сделать не могли.
Все доходы бюджета стали уходить на выплаты по обязательствам, поскольку доходность гособлигаций стала расти. Мы прекратили выплаты 17 августа. С одной стороны, это облегчило ситуацию в стране. Стали получать зарплату офицеры, врачи и учителя. Но финансовые рынки и банковская система в силу незрелости не выдержали.
Кроме того, в стране отказывались от всякого влияния рынка. Рубль по отношению к доллару стоил 6 рублей 20 копеек — в течение длительного времени. Было очевидно, что не нужно удерживать эти 6 рублей 20 копеек как стабильный курс, необходимо было позволить, чтобы взаимоотношения валют определялись рынком.
Должно быть ясно, что претензии к августу 1998 года связаны с рыночными реформами 1992 года, с деятельностью Гайдара, Чубайса, Шохина. Есть мнение, что можно было работать по другому сценарию, менее решительному. Конечно, этот сценарий предполагал отстранение от участия в руководстве страной либералов, которые до этого играли наиболее важную роль.
Все проблемы, казалось, собрались в ком. И лавиной обрушились на проводимые в стране преобразования. Реформам в России был нанесен тяжелейший удар.
Все считали, что это наконец признание поражения тех, кто его заслуживал. Ну что я могу сказать, это было неправдой.
Но жизнь очень часто поворачивается в другую сторону.
17 августа 1998 года я думал, что это крах и что дальше нам ничего не светит. Но довольно быстро — к концу 1998 года (при правительстве Примакова) — стало ясно, что мы сдюжим.
Я стал приходить в более уравновешенное состояние, хотя и понял, что персональный состав людей в руководстве будет изменен.
Август 1998 года уже не повторится, в том числе и потому, что таких стремительных изменений в экономике и политике, которые происходили тогда и которые частично спровоцировали кризис, сейчас не наблюдается.
Комментарии