Саму ее заставили работать с температурой, мать женщины умерла о коронавируса - не хотели госпитализировать
На днях в сети появился пост медсестры из Саранска. Елена Петрова рассказала, как заразилась COVID-19, как врачей заставляли работать в «красной зоне», несмотря на высокую температуру и страшный диагноз. Поведала о смерти матери, об отказе в госпитализации, об издевательствах в районных поликлиниках.
Елена Петрова – медсестра реанимационного отделения саранской ГБУЗ РМ РКБ4. Изначально госпиталь считался чистым. Перепрофилировать учреждение под «ковид» не планировали, потому помещения разделять на «красные» и «чистые» зоны не стали, средствами защиты не запасались.
– История началась 21 апреля, когда у нас выявили пациента с подтвержденным коронавирусом, – рассказывает Елена. – Мы тогда госпитализировали больного в другой стационар. Но, несмотря на занесенную инфекцию, нашу больницу на карантин не закрыли
«Больные перемешались со здоровыми»
На следующий день, после отработанной смены, 22 апреля, Елена почувствовала себя неважно, появился кашель. Женщина сделала рентген. Врач предположил бронхит. Бросил: «Ничего страшного».
– Я вернулась домой к 6-летнему сыну, с которым сидели мои родители. Мать с отцом отправила к себе домой. У меня поднялась температура. Вызвала на дом терапевта. Но доктора не дождалась. Его опередила начальница с работы.
В телефонном разговоре она сказала: «У тебе несколько часов на сборы. Сегодня нас закрывают на карантин, возвращайся, будешь жить в отделении и работать через сутки в «красной зоне», – продолжает собеседница.
Елена объясняла, что приболела, ждет терапевта.
В ответ услышала: «Отменяй терапевта. Больничный не смей брать. Никто тебе не поможет, кроме нашей больницы, так как ты состояла в контакте c «ковидными» больными. Помочь сможем только мы».
Я упиралась, как могла. Мне названивали все – и старшая медсестра, исполняющий обязанности заведующий отделения. Стали поступать угрозы: «Ты с ребенком дома не останешься. Мы в любом случае тебя вывезем. Откажешься - прославим тебя на весь Саранск, как медсестру, сбежавшую из-под карантина. Твои данные сообщим в полицию, заплатишь штраф 300 тысяч рублей. Родителей тоже посадим на карантин без права выхода из дома».
Я умоляла дать мне возможность выздороветь. Ведь на мне немолодые родители, маленький ребенок. Убеждала их: отболею и сразу вернусь, отработаю те две недели, что отсутствовала. Мне твердили – приходи и все, больная – здоровая, не важно. Честно говоря, я испугалась. Отменила терапевта, призналась, что меня вызывают на работу.
В тот день в больницу вернулись все коллеги Елены. Больные перемешались со здоровыми.
– Я приехала в стационар с сумками, рассчитывала остаться там на две недели. Приступила к обязанностям, – добавляет собеседница. – Разделения на зоны так и не сделали. Защитные костюмы выдали не сразу. В тот же день из гематологического отделения мы вывезли «ковидный» труп.
На следующий день затемпературил молодой коллега, с которым мы вывозили тело, его госпитализировали. Через несколько дней слегла санитарка. Следом – заведующая гематологического отделения. Я продолжали работать. Помещения обрабатывала сама, эпидемиологические службы не вызывали. Спали мы на кроватях, где ранее лежали пациенты с COVID-19.
Через неделю, 30 апреля, у Елены поднялась температура 38,6. Накануне пришёл положительный анализ на COVID-19 одного пациента больницы, с которым работала медсестра.
– Всю неделю мы работали с этим больным, не знали об его диагнозе. Кажется, руководство намеренно не отказывалось от таких пациентов. Помню, к нам в реанимацию госпитализировали «контактную» женщину. Все об этом знали. Но препятствовать никто не стал.
– Вы получили выплаты за работу с больными коронавирусом?
– Мне заплатили стимулирующие выплаты - 1400 рублей.
«Ночь пережду, там видно будет»
30 апреля Елену и еще одну санитарку все-таки отпустили из больницы.
– Мне не помогли сбить температуру, только вызвали «скорую» и выписали направление на КТ. Прямиком из «красной зоны», с вещами, нас с коллегой доставили в обычную поликлинику. Там и оставили. С 11 утра до 17.00 мы сидели в общей очереди на железных стульях с температурой, нас бил озноб, ждали, когда пригласят на КТ.
У Елены выявили двустороннюю пневмонию с подозрением на COVID-19, поражение легких – 12 процентов. У ее коллеги диагностировали правостороннюю пневмонию, поражение легких составило 4 процента.
– Я попросилась, чтобы меня госпитализировали, объяснила, что находилась в «красной зоне», работала с «ковидными» пациентами. Мне ответили, что с такими маленькими процентами ни о какой госпитализации речь идти не может, посоветовали вызвать на дом терапевта. Из поликлиники меня забрал папа. Потом родители уехали, я осталась одна с ребенком. Стала лечиться сама. Через два дня позвонил отец, у него поднялась температура до 39.
– Его госпитализировали?
– Нет, оставили дома.
Две недели я практически ничего не ела, не могла. 8 мая мне стало намного хуже: не могла подняться с кровати, не получалось раздышаться. Терапевт снова выписал направление на КТ. Отправились вместе с папой. Мама осталась сидеть с моим сыном.
Народу в поликлинике было много. 3 часа ждала очереди. Теряла сознание пока ждала. КТ показало поражение легких - 25 процентов со стадией прогрессирования. Отправилась в кабинет к терапевту, думала, на этот раз госпитализируют. Но меня даже на порог кабинета не пустили: «С такими процентами лечатся дома, вызывайте терапевта». Папа повез меня обратно домой.
Елена на 15 тысяч рублей купила лекарства и продолжила лечение на дому. На следующий день у ее отца тоже подтвердилась двусторонняя пневмония с подозрением на коронавирус. Мужчина по-прежнему оставался дома.
– 11 мая решила провериться на всякий случай мама. Мы записали ее на платное обследование. КТ показала, что ее легкие повреждены на 5 процентов, врач диагностировала правостороннюю вирусную пневмония с подозрением на ковид.
Мама вызвала терапевта, который ничего страшного в ее болезни не заметил: «С такими незначительными процентами вам даже больничный лист не положен». Это при том, что моей маме 55 лет, у нее сахарный диабет. Ей с боем удалось выбить больничный.
Со дня на день состояние матери Елены ухудшалось. Женщине становилось тяжело дышать.
– 15 мая я посоветовала маме все-таки вызвать скорую и попроситься в больницу. Она вздохнула: «Кто меня заберет с такими показателями КТ? Ночь пережду, там видно будет».
На следующий день ее госпитализировали сразу в реанимацию с 63 процентами поражения легких. Мы с ней тогда последний разговаривали, после чего ее подключили к аппарату ИВЛ. Я постоянно звонила в ту больницу, плакала, просила коллег, чтобы на нее обратили внимание, а мне равнодушно отвечали: «Что ты хочешь, у твоей мамы сахарный диабет, ковид»...
21 мая женщина скончалась.
– После вскрытия врач подтвердил, что от легких мамы ничего не осталось. В свидетельстве о смерти записали, что мама скончалась от пневмонии и сахарного диабета, осложненного коронавирусной инфекцией. Хотя с сахарным диабетом она жила 10 лет, еще столько же прожила бы. Я ее не с повышенным сахаром привезла ее в клинику, а с пневмонией и с осложненным дыханием.
Думаю, имя моей мамы не попало в официальные данные умерших от коронавируса. И многие умершие в Саранске не попали. Я посмотрела тогда журнал в морге. За сутки там вскрыли 114 тел. Мама проходила под номером 93. Заметила, что у всех покойных «ковид» указали «вторым пунктом», как сопутствующее заболевание. Зачем портить статистику. По официальным данным, Саранск «выздоравливает».
Елена похоронила маму в закрытом гробу, как «ковидную» больную.
«Помогите, спасите хоть живых»
– Папа сейчас тоже находится в больнице. Его госпитализировали 17 мая в самую обычную больницу, где нет ни КТ, ничего. В специализированных больницах Саранске мест не осталось, — предполагает Елена.
– Как чувствуют себя ваши коллеги, которые работали с вами в «красной зоне»?
– У одного доктора оказалось 40 процентов поражения – он 7 дней провел в реанимации. У санитарки – 13 процентов. Поначалу ее отказывались госпитализировать. Лечились на дому. Но ей некому было колоть препараты, она звонила в Минздрав, Роспотребнадзор, объясняла, что работала в ковидной зоне, просилась в больницу.
Но ей отказывали, отвечали, что ее нет в реестрах, нигде не задокументировано, что она работала в «красной зоне». Когда уже ей стало совсем плохо, ее все-таки госпитализировали. Правда, через две недели выписали.
Она по-прежнему плохо себя чувствует. Но дольше ее держать в клинике не стали, надо освобождать места для других пациентов. До полного выздоровления у нас в стационаре никого не оставляют. Недавно мы с ней созвонились, она сказала - станет хуже, снова вызову скорую и попрошусь в больницу. Доктор по итогу оказался в реанимации, где провел 7 дней.
– Как ваш ребенок?
– Болеет. Его рвет по вечерам, болит живот, покраснело горло, то с ухом проблема, то с носом. Я просила врачей хотя бы взять у него кровь, мазки. Мне все отказывали.
Звонила в Минздрав, Роспотребнадзор, на горячую линию главы региона: «Помогите ради бога, спасти хотя бы живых». А мне отвечали: «Нет показаний». На мои уверения, что ребенок находился в контакте со мной, а я работала в «красной зоне», мне отвечали: «Вы не состоите ни в одном реестре, нет информации, что вы контактировали с коронавирусными пациентами и работали и в «красной зоне».
То, что у меня отец с пневмонией в больнице и мать умерла, никого не волновало. Раз двадцать я доставала звонками ведомства, по итогу надо мной сжалились, взяли мазки и кровь у ребенка.
Спрашиваю собеседницу, неужели ей, как медику не помогли коллеги.
– Я даже подумать не могла, что когда-нибудь столкнусь с чем-то подобным. Я – медик, а мне никто не хочет помочь. На мои просьбы отправить меня на КТ, мне отвечали: «Что вам покажет снимок?».
– Что сейчас с вашей больницей, где вы работали?
– Больницу перепрофилировали под коронавирусный госпиталь. По слухам, там по-прежнему ничего не хватает. Возникла нехватка кадров. Работают две медсестры и санитарки. Раньше было всего два аппарат ИВЛ на всю больницу. Не знаю, может сейчас еще подвезли.
В списке памяти погибших врачей от COVID-19 внесли имя санитарки из той самой больницы, где работала Елена.
– Та санитарка работала в гематологическом отделении. Когда она заболела, ее так же отправили домой с температурой. Поначалу у нее была невысокая температура и 8 процентов поражения легких. Скорее всего, ей тоже пришлось сидеть в очереди на КТ и спасать себя дома. Умерла она в итоге в реанимации.
– Вернетесь на работу в больницу?
– Наверное, меня после такой шумихи уже не возьмут. Придется искать новую работу, мальчишку в 1 класс надо вести. Помочь некому. Отец работает, он не на пенсии. Раньше мама сидела с ребенком, теперь не знаю, как сложится. Если бы руководство больницы отнеслось ко мне с пониманием в самом начале, когда я умоляла их дать мне вылечиться, то, возможно, и мама не умерла бы, папа не пострадал. И скандала бы никакого не было. Я ведь просила о малом…
На скандальный пост Елены Петровой отреагировал министр здравоохранения Мордовии Олег Маркин. «Я пообщался с ней, извинился за коллег, чья роль в этой истории будет тщательно проанализирована», – заявил чиновник.
Сейчас в ситуации разбираются республиканский минздрав и сотрудники СК.
Читайте материал
Комментарии