Для очень многих нынешних зрителей советский фильм 1954 года в каком-то смысле доисторический. Не верите — посмотрите, что предлагают массовые онлайн-кинотеатры: под грифом «старое советское кино» там фигурируют Гайдай, Рязанов, Данелия и другое кино начиная с 60-х годов. Все, что старше, либо считается трудносмотрибельным (как довоенные черно-белые ленты), либо проходит по категории «сталинская лакировка действительности», как пырьевские «Кубанские казаки».
Однако именно для «Верных друзей» можно сделать исключение. Эта картина до сих пор прекрасно смотрится. Не вызывая щекочущего ощущения фальши происходящего на экране — персонажи, хотя и вписываются в традиционные советские комические амплуа («бюрократ», «подхалим бюрократа», «бойкая комсомолка» и т.п.), совершенно живые. И это, конечно, заслуга не только Александра Галича — тогда еще не диссидента, а просто хорошего сценариста, но и исполнивших главные роли Бориса Чиркова, Александра Борисова и Василия Меркурьева (имена-отчества героев полностью совпадают с актерскими).
Большевизм как рамка действия
Опять-таки, сейчас уже требуется специальная оговорка касательно актерского ансамбля фильма. Борис Чирков еще в 1930-е годы стал суперзвездой советского экрана, сыграв революционера с партийной кличкой Максим в трилогии революционных фильмов Григория Козинцева и Леонида Трауберга «Юность Максима», «Возвращение Максима», «Выборгская сторона»
Василий Меркурьев, хоть и играет большого начальника и сноба, — самый нетитулованный актер из всей тройки главных героев. И это неспроста: академика архитектуры Нестратова должен был, по изначальному замыслу режиссера, играть Николай Черкасов (Александр Невский, Иван Грозный в одноименных фильмах, а также Паганель и без числа других главных ролей в довоенном кино). Он отказался, и наверное, к лучшему, поскольку академик Нестратов в его исполнении был бы не комично-плюшевым, как у Меркурьева, а величественным, как сам прародитель зла…
Итак, комедия (легкий жанр, по советской классификации), одна из первых после смерти Сталина, оказалась «заряжена» безусловными советскими звездами (вспомним еще Алексея Грибова — великого мхатовца — в роли бюрократа Неходы и Людмилу Шагалову, прославившуюся в «Молодой гвардии» в роли активной комсомолки). А значит — расценивалась постановщиками как фильм важный, смысловой. Как не просто развлечение, но высказывание.
При этом никакой прямой «программности» в «Верных друзьях» нет — высказывание искусно притворяется развлечением. Отсюда в картине много характерных артистов, которые четко, по-голливудски, занимают свои амплуа. От эпизодического Михаила Пуговкина в роли матроса-конферансье до уже достаточно известной по ролям классических героинь Лилии Гриценко, от стариков «из народа» в исполнении Владимира Ратомского и Александра Жукова до «несоветского человека», референта академика, которого сыграл Георгий Георгиу. «Верные друзья» не только высказывание и развлечение, но и продукт вполне развитой киноиндустрии (в отличие от спонтанного или притворяющегося таковым более позднего, оттепельного кино).
Фильм по тому времени высокотехнологичный и великолепно организованный — можно сказать, приблизительно на голливудском уровне тех лет (если брать не суперблокбастеры типа «Спартака», а романтические комедии и мелодрамы вроде «Эта замечательная жизнь» с Джеймсом Стюартом или «Незабываемый роман» с Кэри Грантом). Пленка, кстати, как и в Голливуде, кодаковская (бог весть как ее ввозили в СССР в те годы — может быть, старые запасы?). И поскольку в таких проектах ничего случайного не бывает, заметим, что подбор актеров на главные роли идеально формирует «большевистскую» рамку повествования.
Даже умеренная критика бюрократизма и тому подобных «родимых пятен» государства допустима и «не подрывает основ строя», если разыгрывается от лица тех, в ком привыкли видеть старых большевиков, опору Советской власти. Если бюрократов ругает Борис Петрович Чирков, пламенный Максим, значит, это правильная, конструктивная критика. И в целом у нас остается все хорошо.
Вода как двигатель сюжета
Несчетное число раз на протяжении фильма герои смотрят на окружающие ландшафты и умиленно восклицают: красивая у нас река! Причем река в любом случае красива, будь она старой, текущей в заводских кварталах Яузой (Калатозов тут передает привет итальянским неореалистам, любившим такие пейзажи) или широченной Окой–Волгой–Доном, где снимались основные сцены.
Красота и совершенство (реки, новой каменной Москвы, народа) — доминанта самоощущения фильма. И здесь, наверное, начинаются программные моменты фильма. То, за что эстетика СССР пятидесятых до сих пор нравится очень многим людям. Базовое ощущение — «у нас хорошо» — необходимо для нормального психологического тонуса любой аудитории.
Вот сушится белье, мальчишки на старой лодке плавают по реке среди кирпичных полуруин. Штаны порваны, вместо рубах лохмотья. Вот мать одного из них в платке и с мокрой тряпкой ругается на них, они бросаются в воду. Это пролог, и эта хотя и «прошлая жизнь» воспринимается с любовью: и котята, и паруса из старых курток, и весло из старой хлебной лопаты.
Продолжаем смотреть пролог и загибаем пальцы: дети не мешают родителям и растут самостоятельно, смелыми и решительными. У нас полстраны — или больше? — вспоминает о таком с ностальгией: вот как было, росли сильными людьми, у них было настоящее детство (а о сигаретах или о чем похуже ни слова, их в фильме нет).
И драться, хоть бы и по мелочи, не боялись, а даже напротив — считали это конструктивным решением проблем: помните «Макнуть Индюка, чтобы не задавался»? Фильм, пожалуй, предлагает очень симпатичный баланс между традиционной культурой и современным миром.
Мальчишки мечтают о море — и вот у Васьки Нестратова (будущего архитектора) настоящий морской ремень… Может, от отца, погибшего где-то на войне или в революцию… Они воспринимают как ориентир «заводских» — рабочих мужиков, идущих со смены в телогрейках и сапогах с песней «Плыла, качалась лодочка»…
Москва монументальная
Сразу после пролога авторы «делают монтаж» — прошло, как говорят в титрах, тридцать лет! — и мы попадаем в светлое не будущее, но настоящее. Эстетически — это апофеоз советской монументальности: в пятидесятые годы, точнее, с 1950-го по осень 1955-го, монументальная эстетика классических форм была поставлена на поток. Вплоть до типовых гипсовых и бетонных элементов декора, проектов общественных зданий и автомобилей-кабриолетов «ЗиС».
При этом все технологически необходимое для, скажем, хирургии, тоже присутствует. Мы видим, как по дворцовым коридорам своего института шагает после операции — прямо с налобным светильником — профессор Чижов (Борис Чирков). И это сочетание не шокирует визуально, как шокирует сейчас сочетание старинных интерьеров больниц с хайтек-оборудованием.
Все на своих «вечных», от Витрувия до наших дней, местах — вплоть до скульптур в нишах, которые уже через несколько лет начнут снимать. И костюмы героев, кажется, тоже «вечные» — по крайней мере с конца ΧΙΧ века не изменился ни классический костюм-тройка Чижова, ни охотничий комплект Лапина (Александр Борисов) — он животновод, значит, джентльмен, работающий в поле, — ни шелковые халаты и свободные блузы архитектора Нестратова (Василий Меркурьев) — он хоть и сановная, а все-таки богема.
Три героя — как три мушкетера (но не ремарковские три товарища) — люди непростые, своего рода аристократы. Остальные — ощутимо проще, не сравнятся с ними по достижениям, статусу, влиятельности. Но и у главных, и у второстепенных персонажей есть достойное дело, у каждого свое. Это дело дает ощутимые результаты (от новой Москвы, которую отчасти проектирует Нестратов, до элитных жеребцов Лапина и спасенных пациентов Чижова). И это — осмысленность жизни и работы — еще один повод любить тот «небесный СССР», который показан в фильме.
Классы в бесклассовом обществе
Свое место в жизни есть и у Кати Синцовой, комсомолки с косичками-бубликами. Она беспокойная, горячая, искренняя, готова пожертвовать жизнью ради дела (ведь могла бы не пытаться «вручную» останавливать табун коней и не попала бы на операционный стол). И у ее жениха Сережи — дельного речника, без пяти минут капитана. Но иерархия в «Верных друзьях» — как это ни странно для советского, декларативно бесклассового общества — присутствует, и еще какая!
Смотря на то, как по-барски командует речниками и носильщиками «Индюк» Нестратов, возмущаешься (на это эпизод и рассчитан). Но ведь, присмотревшись, видишь, что Лапин и Чижов тоже воспринимаются людьми вокруг не как ровня, но как немного высшие существа. Вспоминается крылатое античное изречение о том, что каждый свободный гражданин нуждается в трех рабах — и тогда среди свободных людей воцаряется настоящая демократия.
При этом тот же привычный к полевым условиям Лапин отлично обслуживает себя и друзей сам: готовит уху, ловит рыбу, таскает рюкзаки. Но… каждое утро все три героя тщательно бреются, подобно британским джентльменам или русским офицерам. Потому что этого требует статус «настоящего человека».
Классовость ощущается и среди героинь: Наталья Сергеевна (Лилия Гриценко) и Катюша (Людмила Шагалова) находятся друг с другом в отношениях типичной романтической героини и субретки, ее горничной. Примерно как Лиза и Настя в «Барышне-крестьянке» или Софья и Лиза в «Горе от ума». Нет, Катя Синцова у Натальи Сергеевны не на посылках, но относится та к ней снизу вверх, как к старшей по званию и возрасту.
Точно так же свою классовость пытается проповедовать провинциал Нехода: упирая на то, что московский академик Нестратов «небожитель, которого не следует тревожить по пустякам», он пытается именем этой иерархии поднять уже собственный статус: «Не такой уж маленький человек товарищ Нехода, чтобы с ним этак разговаривать».
Классовость пятидесятых — неожиданная после довоенного авангарда — все-таки естественна. Дело в том, что в начале пятидесятых и сорока лет не прошло с 1917 года, поэтому старшее поколение советских людей отлично помнило, что значит «жить до коммунизма». А значит, когда в середине сороковых по прямому настоянию Сталина в быт вернулось многое из дореволюционной атрибутики (погоны, для многих гражданских ведомств вицмундиры, гимназическая форма, раздельное обучение детей), это не воспринималось дикостью. Тем более что гигантский разрыв в заработках между «ответработниками» и обычными гражданами этому способствовал.
Однако настоящие герои «Верных друзей», в отличие от эпизодических, тем и интересны, что пытаются эту классовость преодолеть. Наталья Сергеевна на собрании риторически уничтожает Неходу, Катя пытается лбом пробить стену бюрократизма, Лапин и Чижов воспитывают Нестратова… Вплоть до полного преодоления разрыва и символического обмена одеждой с «народом» на барже.
И это тоже весьма привлекательно и по сей день для очень и очень многих. Причем, как ни странно, привлекает и сама классовость-патриархальность, и наличие путей ее преодоления. Тогда как полное стирание классовых границ, как в старом или новом авангарде, выглядит порой страшновато.
Женственная женственность
Две романтических сцены в «Верных друзьях». Первая — когда Лапин под гитару поет замечательный романс «Что так сердце растревожено», а Наталья Сергеевна слушает его с борта парохода и вспоминает их чувства. Вторая — их свидание в парке над рекой, завершающееся объяснением в любви. В обоих случаях Наталья Сергеевна одета в адаптированный к 50-м годам прошлого века образ чеховской или даже тургеневской романтической героини.
Ажурная шаль, длинные платья или приталенные костюмы, темный базовый цвет при контрастных деталях — это образ, восходящий к рубежу XVIII–XIX веков, так (с поправкой на детали) могли выглядеть даже героини Джейн Остен. Манеры, кажется, оттуда же: Лилия Гриценко к тому моменту была известнейшей исполнительницей таких ролей, как Лариса Огудалова, Нино Чавчавадзе. Эта пластика ей знакома — ее она и играет, причем выглядит это совершенно уместно.
Застенчивость не только женщин, но и мужчин в личных моментах тоже выглядит привлекательно и в наши дни. Как минимум для многих: да, у психологов есть к такому поведению большие вопросы, зато никакого «разврата». Добавим к этому борьбу за людей и дело против бюрократии, а также много милых деталей типа не перенаселенной еще Москвы, полностью оборудованной (с операционной!) сельской больницы, простой еды, свободной рыбалки на речном просторе… И великолепные двухэтажки в новом агрогородке, и еще много аппетитных подробностей, среди которых хочется жить просто потому, что это комфортно…
И можно сказать проще: поделите «Верных друзей» на ролики и лозунги — и этот фильм может дать канву для великолепной предвыборной кампании в любой постсоветской стране. Просто потому, что счастье, которое изображено там, — «старое, но никем еще не отмененное».
Комментарии