Телеведущий, отец троих детей пригласил «Антенну» в свою квартиру, когда старшие сыновья были в школе, младший – на прогулке, а жена – на занятиях живописью. Самое время в тишине предаться ностальгии.
– Я, наверное, мозгами еще не в том возрасте (Александру 41 год. – Прим. «Антенны»), в котором нахожусь физически, – с такого неожиданного признания начал разговор телеведущий. – Как представлю, сколько на мне всяких обязанностей, страшно становится. Проще думать, что живу сам по себе, принадлежу себе
Родом мы с женой из Новосибирска. Я вырос в Академгородке, построенном буквально в лесу. В окно было видно, как белка прыгает по веткам сосен. Но когда ты вырос в лесу, кажется, что ничего хуже этого быть не может. Я мечтал жить на Тверской, чтобы прямо центр-центр, открыл окно и понял: вот она жизнь, движняк! Люди, которым в этом признаюсь, считают, что я идиот, не понимаю, какой это ужас.. И жена сказала: себе ты можешь представлять что хочешь, но у нас дети, и квартиру в Москве будем брать с окнами не на проспект, а во двор, чтобы им было где гулять. Так в итоге и вышло.
И все равно мне кажется, что я так до конца сюда и не переехал – головой еще в Новосибирске… Хотя, возвращаясь в Академгородок, понимаю, что он меняется с такой скоростью, что перестает быть моим. Если прихожу в старые места, когда там нет никого, стены поглажу, повздыхаю, и хорошо. А когда, скажем, прихожу в школу, где учился, и там дети, то никакой ностальгии, а только чувство благодарности за то, что смотрят программы с моим участием (сейчас Александр Пушной ведет программу «Золото нации» на канале «Россия 1»). Ностальгия – это чувство к тому, что не изменилось во времени. А меняется все.
Я окончил физфак Новосибирского университета, год учился в аспирантуре и был отчислен с правом восстановления. Поэтому я приговорен на вечные сны, в которых мне говорят: «Ну хватит, побаловался в Москве, возвращайся обратно». А тогда я собирался серьезно заниматься наукой, но в 1998-м она стала никому не нужна. А параллельно у меня был еще КВН, также я делал фонограммы для конкурсов типа «Мисс МГУ». И в 1999 году меня позвали в Москву как раз такие фонограммы готовить. Жена сначала осталась в Новосибирске. Я ей сказал: «Давай осмотрюсь, встану на ноги и будем переезжать». Но даже сейчас, когда уже и недвижимость в столице появилась, у меня нет ощущения, что все теперь понятно на годы вперед. Потому что работа моя так устроена – проекты начинаются и заканчиваются. Нет стабильности, которая могла бы быть, занимайся я наукой: приходишь на работу в 9, уходишь в 6, постепенно продвигаешься по карьерной лестнице. А мой нынешний график, когда трое суток подряд по 17 часов снимаешься, потом долго нечего делать, а затем гастроли, мне кажется неправильным, хочется размеренности. Хотя в каком-то смысле я, наверное, лукавлю: если бы хотел по-другому, нашел бы способ и по-другому работать.
…Семь лет мы с Таней прожили в Москве без регистрации, я бегал от ментов в метро, меня сажали в кутузку, потом отпускали, когда объяснял, что я нормальный человек. Теперь меня в метро никто не останавливает. А вот гаишники – бывает, причем чаще в квартале от моего дома. Спрашивают: «Что это ты тут делаешь?» «Живу», – отвечаю. Но их этот факт по-моему не очень успокаивает.
…Когда решили перебираться из Новосибирска сюда окончательно, я продал квартиру в Новосибирске и забрал родителей. Было понятно, что с нашим бюджетом можно рассчитывать только на однушку в Подмосковье. Остановились на Долгопрудном, и ситуация сложилась даже в нашу пользу – сразу заехали в двушку.
Жена предлагала, я соглашался
В квартиру на Ленинском проспекте в Москве мы переехали в 2015 году, торопились закончить ремонт к началу учебного года, старшему сыну нужно было идти в школу. Но все равно многое доделывали, когда уже здесь жили. Наш дом – новостройка. Сдавали ее со свободной планировкой, ставь стены где хочешь. Ремонтом и интерьером занималась Таня. У меня особых пожеланий не было. Жена предлагала: «Давай такой стол купим?» «Давай», – отвечал я. Я либеральный в этом плане человек. Пожалуй, единственное что предложил – добавить свет в ту часть кухни, которая находится в нише. Еще для меня было принципиально, чтобы все в доме работало технически верно. Сам проверял правильно ли сделано заземление, сам что-то вешал, прикручивал. С такими простыми задачами я справляюсь. Но это не значит, что раз я в свое время был ведущим «Галилео», то какие-то лайфхаки, суперкреативные идеи я применял в квартире у себя. А еще есть такое понятие, как привычка. Иногда сделаешь что-то, а потом вспомнишь, что сейчас уже делают по-другому. Но ты уже сделал.
Я смеюсь, что у нас с Таней идеальный творческий союз – она без слуха, а я дальтоник. И насчет меня отчасти это правда. Я не то, что не вижу цвета, но не различаю оттенки, по-медицински это называется пониженным цветоощущением. А понял свою эту особенность, когда впервые открыл игру, где нужно было составлять одинаковые шарики. Я уже вроде все составил, а они не исчезали. Мне говорят: «Ты что, не видишь, они же разные!»
Дети по струнке стоят
– Старшие сыновья Дима и Миша делят одну комнату. Когда вырастут и возникнет проблема расселения, придется нам с женой уплотняться, переезжать из спальни в кабинет. Или к этому времени детей повыгоняем. Мы сторонники того, чтобы они как можно раньше начали самостоятельную жизнь.
Младшему сыну Андрею сейчас 9 месяцев. Старший, Дима, ему 12, реально помогает с мелким, а средний, Миша (он только в школу пошел), пока видит в нем лишь конкурента, который скоро начнет таскать его игрушки. Но смешно, что самый ревнивый – мелкий. Он настолько мамин сын и внешне, и по содержанию, что стоит Тане подойти к Мише, как Андрей устраивает истерику.
Комната старших сыновей
В воспитании детей я приходящий консультант, все на Тане. Если нужно в больницу или случается что-то экстренное, подключаюсь. Кстати, на стадии возникновения проблемы я паникер, а вот жена в этот момент мобилизуется, потом я успокаиваюсь, а у нее начинается постсиндром, что мне кажется гораздо правильнее. Но как-то справляемся.
Я на детей голос ни разу не повысил, но они меня почему-то боятся, потому что слышали, как я ругаюсь по телефону. А делаю я это очень громко. Вот и сыновья слушаются меня беспрекословно. Хотя старший уже начинает потихонечку огрызаться.
Мы достаточно либеральные родители. Предлагаем детям что-то попробовать. Даже вначале заставляем, но если видим, что не идет, не убиваем ребенка своей активностью. Старший хотел играть на гитаре – пошел. Средний сын занимается на фортепиано, нравится, поэтому пока продолжает. Считаю, дети должны развиваться чем шире, тем лучше, а определяться нужно в тот момент, когда ребенок готов. Мне кажется вредной современная тенденция специализации с раннего возраста. Малыш еще не может понять, интересно ему что-то или нет. Но это не касается ситуаций, когда ребенок с детства фокусируется на чем-то, а родителям остается только ему помогать.
Гитару в багаж? Сам туда пойду
– Мне всегда было необходимо рабочее место, то есть стол, куда можно поставить колонки и компьютер, а рядом микрофон и гитары.
– Никогда не думал, что стану ведущим. Это точно не то, о чем я мечтал, а вот музыкой занимался бы с большим удовольствием. Для гитариста особая история – выбор инструмента. У меня одна основная гитара Gibson. (Есть еще бас-гитара и восьмиструнка, но они для других целей). Попала она ко мне удивительным образом. Однажды мне сказали, что есть шанс поехать в Лос-Анджелес на мировую выставку музыкального оборудования. После 12 часов лета сразу направился в магазин, долго выбирал гитару, остановился на Fender Telecaster стоимостью порядка 5000 долларов. Таких гитар всего 60 штук в мире. Но когда привез ее в Москву, понял: не моя. Решил продать. Но оказалось, что за такие деньги у нас это сделать невозможно. Продолжалась эта эпопея долго, пока меня не пригласили на 60-летие замечательного человека и музыканта Евгения Маргулиса. Я понял, раз ему 60 и этих гитар 60 в мире, а моя мне не нужна, то решил передать инструмент ему. Осталось договориться, как. Приехал к Маргулису, а он: «У меня тоже кое-что есть для тебя» – и выносит кофр с инструментом. Сказал: «Тут гриф немного гнутый, подтянешь». Я еще подумал: зачем мне, только от своей избавился. Но когда приехал домой, подтянул гриф, я понял, что держу в руках то, что мне нужно было всегда. Эта гитара звучит идеально для меня, и никто другой ее так не слышит. Когда на стойке регистрации в аэропорту мне говорят, что нужно сдать инструмент в багаж, я говорю, что сам готов туда пойти, но гитару ни за что не отдам…
Комментарии